Человек, которого боялся весь мир, был полноватым, невысоким, с круглым, слегка обрюзгшим лицом. Маленькие глазки смотрели внимательно и властно.
Четверо телохранителей: двое турхаудов и двое хорчи-кешектенов, застыли рядом с троном, внимательным взглядом оценивая каждое движение темника.
— Ящики полны камнями, лишь сверху золото и украшения. Я предполагаю, они планировали покушение.
— Почему звала труба багатуров? Две сотни моих лучших воинов не способны справиться с пятью десятками владимирских гридней?
Для темника настал самый неприятный момент в разговоре. Ичен был темником не первый год и, зная вспыльчивый характер хана, понимал, что сейчас находится на очень тонком льду и лед этот уже начал трещать.
— Владимирцы применили неизвестное оружие, именно его хлопки доносились до лагеря. Отряд багатуров почти полностью уничтожен.
Темник незаметно перевел дух. Гроза миновала, оставались только хорошие новости.
— Да, мой хан! Также нам удалось взять живыми воинов, которые его использовали. Один из них, правда, при смерти.
— У тебя есть три дня, чтобы разговорить их. Через три дня я жду тебя с докладом.
Темник еще раз поклонился и, пятясь, вышел из юрты.
33
— Отряд, около сотни сабель, двигается к Торговым воротам. Встретишь их здесь, на пересечении с Ржавой. Людей в домах прячь и оттуда стрелами бей. Резерва больше нет, твоя сотня последняя, так что береги ее и без нужды на саблях не сходитесь.
Используя вместо стола перевернутую бочку, воевода пальцем водил по схеме города, указывая сотнику маршрут движения противника и место предполагаемой засады.
Они находились в Новом городе, во дворе одного из покинутых постоялых дворов, который несколько последних часов использовали как временный штаб. Здесь же разместился и последний резерв Владимира, сотня гридней под командованием Юрия Романовича. Готовая к бою сотня сейчас гарцевала во дворе, ожидая приказа командира.
— Понял я, Петр Ослядюкович, сделаю как сказал! — сотник пожал воеводе руку, а затем лихо запрыгнул в седло.
— Бог даст, свидимся! — уже сорвавшись в галоп, крикнул он, уводя за собой гридней.
Через минуту в истоптанном лошадиными копытами дворе остались лишь десять человек: Лариса Николаевна, воевода с шестью своими телохранителями и двое посыльных мальчишек.
Петр Ослядюкович подошел к сидящей на ступенях крыльца женщине, присел рядом и заговорил:
— Андрею с Ксенией и тем, кто с ними, передай: пусть уходят. Все равно им ничего не видно со своей позиции, тот край города горит, все дымом заволокло. А вот Славка с ребятами пусть косой час обождут. Мы как раз у Торговых ворот будем и там сориентируемся.
Информация, поступающая от Данила, находящегося вместе со Славкой во Владимирской башне, действительно была бесценной для обороняющихся. Она позволяла им выводить остатки войск, обходя прорвавшиеся отряды противника, а также перехватывать и уничтожать наиболее резвые из них.
Но сейчас женщина уже начинала переживать — хватит ли времени ребятам, запертым в Медной, выбраться.
Получив указание, Лариса Николаевна, не мешкая, передала приказ, используя для этого современный нам русский язык. Некоторая заминка возникла с Андреем, вернее с сотником, руководившим обороной Волжской башни, который отказался выполнять приказ, полученный от парня. Воеводе пришлось лично отдать распоряжение командиру.
Передавая сообщение, далекая от военной жизни женщина допустила роковую для защитников Медной башни ошибку и изменила формулировку сообщения, дав указание ждать не косой час, как велел воевода, а до дальнейших распоряжений.
Дождавшись, когда женщина закончит, воевода дал команду отряду:
— По коням!
Поднялся сам и помог Ларисе Николаевне забраться в седло. Еще через минуту маленький отряд покинул недолго служивший им приютом двор.
Все еще плохо ориентирующаяся в городе женщина быстро запуталась, когда их отряд свернул и начал плутать по узким проулкам, старательно обходя большие улицы и опасаясь встречи с наводнившими город отрядами противника. Наконец, посчитав, что они находятся достаточно близко к Торговым воротам, воевода вывел их на довольно широкую улицу. Приближаясь к очередному перекрестку, отряд снизил скорость и перешел с галопа на рысь.
Женщина даже не заметила, откуда появился противник, просто в какое-то мгновение справа на них обрушился убийственный дождь стрел.
Ларису Николаевну невольно закрыл один из телохранителей, ехавший правее, именно ему достались две стрелы, которые могли бы зацепить женщину. Воин и его конь единой грудой покатились по земле.
Первый залп врага не пережили еще трое телохранителей и оба посыльных, а также все лошади.
Воевода получил две стрелы, одну в наплечник, другую в шлем. Добротный доспех выдержал, и стрелы, бессильно скользнув по стали, прошли мимо. А вот Пегому не повезло. Три стрелы пробили бок животного, и конь, пройдя по инерции пять метров, запнулся, а затем перевернулся через голову, лишь по счастливой случайности не придавив воеводу, успевшего освободить из стремян ноги. Его падение было недолгим, но могло закончиться гораздо более драматично, если бы не сугроб, в который он приземлился.
Лошадь Ларисы Николаевны была единственной, которая устояла. Она получила стрелу в шею, но смогла остановиться и теперь, покачиваясь, застыла на середине перекрестка, с трудом удерживая на себе наездницу.
— Прыгай!! — закричал, поднимаясь на ноги воевода, понимая, что в любую минуту животное может упасть и зажать ногу женщине.
Женщина среагировала на его слова и покинула коня за секунду до того, как ноги животного подогнулись.
Над оказавшейся на земле женщиной нависла новая угроза. Враги (теперь женщина смогла рассмотреть их), рассыпавшись полукругом, двигались с улицы, перпендикулярной той, с которой появился наш отряд. Вражеская полусотня находилась не более чем в пятидесяти метрах от нее и стремительно приближалась.
— Беги в дом! — снова закричал воевода, указывая на выбитую дверь одного из домов за своей спиной, а сам бросился навстречу ближайшему к женщине всаднику противника.
Так быстро бегать ей еще не приходилось. Остановилась она только ворвавшись внутрь здания. Развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как за считаные секунды до столкновения воевода ушел с пути коня, пытающегося сбить его корпусом, и тут же прикрылся щитом, парируя удар вставшего на стременах всадника. Его встречный удар отстал от противника лишь на мгновение, но в отличие от монгольского воина, воевода не промахнулся. Только что нанесшая удар рука нукера вместе с зажатой в ней саблей, по локоть отсеченная, упала в снег.
