Глава 37
Самым невыносимым было то, что Гульбегар всячески искала ее общества.
Сам Ричард смущенно объяснял это тем, что бедная девушка, вероятно, чувствует себя одинокой. Он почему-то считал ее такой же пешкой в дворцовой игре, какими были они сами, а потому жалел. Но Джинни воздерживалась от комментариев. Что бы она ни сказала, он сочтет это ревностью. Ричард проводил большую часть времени с Джинни, и если не разделял с ней ложе, то лишь потому, что беспокоился за ее здоровье. Как и всегда, он сидел с ней до тех пор, пока она не засыпала.
Джинни не спрашивала, часто ли он посещает свою вторую жену и когда он это делает. Лучше не думать об этом, а сосредоточиться на будущем ребенке.
Дни проходили за днями, недели за неделями, но время уже не имело для Джинни никакого значения, только ребенок рос в ее лоне. Джинни оставалось лишь молиться и надеяться на скорое и благополучное разрешение от бремени.
— На этот раз все пройдет безболезненно, — уверял ее Ричард, — обещаю тебе это, дорогая. Когда придет время, я буду рядом с тобой. Я проведу тебя через это так, что ты не почувствуешь страданий, ты уже достаточно натерпелась за последнее время. Ты все еще доверяешь мне?
— Да, — прошептала Джинни.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Как же я хочу тебя! Это ожидание почти невыносимо. Никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя.
Как раз в это время Джинни получила письмо от тетушки Селины, и оно приободрило ее. Теперь Джинни знала, что в том, другом мире о ней известно все.
Дети были здоровы, скучали о ней и с нетерпением ждали ее возвращения.
Чувствуя невыносимую ностальгию, Джинни решила пойти в сад и присоединиться к Гульбегар, тем более что Ричард, прочитав ей письмо от тетки, снова ушел. Джинни поднялась. Она уже хорошо знала дорогу в сад и, пройдя через выложенный мраморными плитами двор, миновала бассейн и широкую, обвитую виноградом арку.
Незачем звать Фатиму — она не инвалид и не нуждается в поводыре. Джинни почему-то вспомнила о Стиве. Стив теперь может жениться на ком угодно. А если его женой станет ди Паоли?
«Это меня не касается. Он не имеет ко мне никакого отношения, и у меня теперь своя жизнь!» — сказала себе Джинни, прислушиваясь к звуку своих шагов.
Как она и предполагала, Гульбегар сидела в саду, лакомясь своими любимыми пирожными и запивая их хошабом — фруктовым напитком из персиков.
При появлении Джинни послышались тихие голоса и шелест одежд, затем раздался звонкий голос Гульбегар:
— А почему ты без прислуги? Ты же могла упасть в бассейн и опечалить этим нашего господина. Навсад, помоги сесть жене моего мужа, да, именно сюда, на подушки. — И сразу же весело спросила: — Хочешь пирожных? Они очень вкусные. Или выпей лучше айрана — он очень полезен в твоем положении. Я тоже начала его пить, поскольку…
Джинни вдруг поразили последние слова Гульбегар.
— Ты что — тоже беременна? — спросила она.
— Да, и молю Аллаха, чтобы он подарил сына моему господину, а потом еще многих сыновей. — Помолчав, Гульбегар поинтересовалась: — А правда, что ты уже была замужем и у тебя есть дети?
— Да, у меня двое близнецов. Ричард хочет признать их своими детьми… — ответила Джинни, сожалея, что не видит лица Гульбегар.
Сказав это, она вздернула подбородок, допила айран и прислушалась к музыке, пытаясь угадать смысл протяжной, заунывной песни.
— Это любовная песня, — снисходительно пояснила Гульбегар.
Откуда-то издалека послышались выстрелы и крики, и Джинни вздрогнула. Оказалось, что султан развлекается военными маневрами. Наконец Джинни решила, что можно удалиться.
Джинни добралась до своей комнаты и уже было хотела позвать Фатиму, как вдруг почувствовала схватки. Она вцепилась в край постели, но, не удержавшись, упала.
Наверное, она закричала, потому что откуда-то появились люди, кто-то поднял ее и что-то ей говорил, но она уже ничего не понимала, крича что было сил, чувствуя нестерпимую боль и думая: «Ведь еще не время, этого не может быть». Потом она потеряла сознание.
Но и тогда боль не оставляла ее. Очнувшись, она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Вдруг она увидела склонившееся над ней лицо Стива и не сразу поняла, что это не Стив, а Ричард. Потом с изумлением осознала, что она снова видит!
Ричард все успокаивал Джинни, облегчая острую боль, которая терзала ее.
— Нет, нет, нет! — кричала она не своим голосом.
— Держись за меня, детка. Возьми меня за руку. Держись, дорогая, держись. Сейчас тебе станет легче, и ты заснешь — не умрешь, а только заснешь, понимаешь? Слушай меня, только меня…
Открыв глаза, она увидела солнечный свет, яркие шелковые портьеры, небесно-голубой потолок и пол, выложенный изразцами.
Она все видит, о Боже, она снова видит!
Ричард оказался красив, хотя лицо его было изрыто оспой. Его голубые глаза, черные волосы и очертания губ напомнили ей Стива. Но Стива она никогда не видела таким озабоченным.
— Джинни! О, моя любимая, не закрывай глаза! Ты вернулась ко мне и теперь с каждым днем будешь набираться сил. Теперь все будет хорошо, слышишь?
— А что со мной было? Почему у меня такая слабость? Все, что я помню, — это боль…
Его лицо исказилось, и он поспешно отвел глаза.
— Мне не хотелось бы отвечать тебе на этот вопрос, но я не могу лгать. У тебя был выкидыш. Не знаю, из-за чего, — возможно, ты что-нибудь съела или выпила, но главное, ты жива и со мной. — Он схватил ее за руки. — Теперь я буду приходить к тебе гораздо чаще, обещаю, и заботиться о тебе.
Но почему о ней нужно заботиться? Как только она окрепнет… Но тут ее охватила такая сонливость, что она закрыла глаза. Очнувшись, Джинни подумала: «Ко мне вернулось зрение, но я потеряла ребенка. Почему?»
Когда Ричард снова пришел к ней, Джинни спросила:
— Меня отравили, да? Кто-то хотел убить меня или желал, чтобы я выкинула?
— Нет, у тебя был нервный срыв, — неуверенно ответил он, не глядя ей в глаза. Ричард выглядел измученным и усталым. Увидев седые пряди в темных волосах, Джинни хотела коснуться их рукой и успокоить его, ведь он так заботился о ней.
— Ричард…
Он снова отвел глаза.
— Завтра придет генерал Игнатьев. Он хочет поговорить с тобой.
— А ему разрешат увидеть меня?
— Да, но тебе придется надеть чадру. Мне очень жаль, дорогая, но теперь ты наверняка понимаешь…
— Я не понимаю того, чего не могу принять. Ни чадры, ни заточения… Для Гульбегар это естественно, поскольку она родилась здесь. И она пыталась убить меня, желая, чтобы ее ребенок родился первым. В гаремах часты подобные случаи. Что ты думаешь об этом, Ричард?
