Кратос мог лишь выть от обуявшей его ярости.
— А теперь у тебя не будет ни силы, ни магии, ни оружия.
Невидимые руки ухватились за мечи, выдернули их из ладоней Кратоса и стали тянуть в разные стороны. Спартанцу казалось, будто его натягивают на барабан, все туже и туже, и вот уже трещат плечи — еще миг, и руки оторвутся от тела.
Плоть сдалась раньше, чем суставы. Вспоров предплечья, цепи отделились от костей. От лоскутов кожи пошел черный дым.
— Все, что тебе осталось, — это… смерть!
И после этой роковой фразы бога войны горящий деревенский храм исчез. Кратос стоял на коленях посреди разрушенного храма Афины, на вершине ее священной горы, что возвышалась над лежащим в руинах городом. Одна-единственная слеза скатилась по его щеке и упала на обломки каменной стены. Спартанец поднял руку и посмотрел на обугленную плоть, затем перевел взгляд на храм, словно сопоставляя ничтожество своей изувеченной конечности с величием статуи Афины.
Когда он поднял глаза, они были сухими.
Арес наблюдал за спартанцем, опершись о раскаленный докрасна меч, как о трость.
— Не будет магии, говоришь? — Раскатистый голос Кратоса огласил весь город, отозвавшись эхом в далеких горах. — У меня ее достаточно.
— Ты по-прежнему всего лишь человек, слабый и никчемный, — усмехнулся Арес.
— В храме на полу лежит мертвая женщина. Она сказала, что я чудовище, а она никогда не ошибалась. — Кратос выпрямился и потряс руками, отчего во все стороны полетели брызги крови. — Ты меня породил, Арес, и я пришел, чтобы убить тебя.
Бог войны залился громким хохотом. Но в следующий миг яростный столб огня вырвался из его рта вместе с оглушительным криком, словно боевой клич миллиона воинов.
— Дерись! — прорычал он, занеся над головой свой гигантский меч. — Если осмелишься!
Арес перескочил через гору. От каждого его шага содрогались скалы, превращая храм в груду камней. Кратос следил за ним, как лев на охоте. Наконец схватка началась.
С замиранием сердца Афина вместе с Зевсом следила за поединком через волшебную чашу, стоявшую перед олимпийским троном. Игра, начатая десять лет назад, подошла к своему завершению, но богиня волновалась не только поэтому. Удивительно, но она тревожилась за Кратоса!
Она сама не могла поверить в то, что этот угрюмый убийца стал вызывать симпатию. Когда Кратос швырнул в глаза Аресу пригоршню камней, словно это был песок, она затаила дыхание. Когда он, увернувшись от меча, которым вслепую размахивал Арес, свалил бога войны на землю, она ахнула. Затем Кратос поднял лежавший у подножия горы валун, весивший, должно быть, сотни талантов, и замахнулся им, желая превратить олимпийские мозги в кровавое месиво. Афина обнаружила, что стоит на ногах, но как это произошло, вспомнить не могла.
— Вот это поединок! — воскликнул Зевс. Его глаза сияли, щеки разрумянились, в бороде плясали крохотные молнии. — Не то что нынешняя возня с прыжками, эти щиты и мечи. Вот как было прежде! — И Громовержец устроился поудобнее у края чаши. — Кратос оправдывает твое доверие и веру в человечество. Представляешь, что сейчас творится в голове у Ареса?
Афина обнаружила, что сжимает кулаки и подергивает плечами, словно пытается каким-то образом помочь Кратосу победить. Когда Арес отшвырнул его ударом ноги, богиня затаила дыхание. Однако спартанец без колебаний бросился обратно в бой.
— А ведь этот малый много значит для тебя?
От неожиданного вопроса Афина вздрогнула и тут же залилась краской — разве можно было так явно демонстрировать свои чувства?
— Конечно, — ответила она, стараясь скрыть волнение за спокойным тоном. — Так же, как твои орлы много значат для тебя, отец. Я радею о его здоровье… и счастье.
— Если он сокрушит Ареса, его преступления будут прощены. Я так решил.
— Это все, на что он надеется, — сказала Афина. — Когда Кратос будет прощен, кошмарные видения перестанут его терзать.
— А кто говорил о кошмарах? — спросил Зевс, искоса поглядев на дочь.
Богиня уставилась на отца. Ужасное предчувствие пронзило ее сердце и разлилось по членам.
— Но, отец, все эти десять лет он служил только ради того, чтобы покончить с наваждениями!
— И отомстить за смерть семьи, — подчеркнул Зевс. — Судя потому, как развиваются события, расплата близка.
— Месть — это еще не все! — настаивала богиня. — Что хорошего в прощении? Он не хочет очиститься от грехов, ему нужен нормальный ночной сон!
— Возможно, — ответил Зевс. — Но то, что ему нужно, и то, чего он достоин, — это не одно и то же.
— Отец, но нельзя же десять лет манить человека надеждой, а потом взять и отнять ее!
— Лично я ничем, как ты выражаешься, его не манил. А какие сделки заключала с ним ты, меня не касается. Но этот бой гораздо важнее, чем ты думаешь.
Афине оставалось только сидеть и смотреть.
Зевс приосанился, и все наносное веселье исчезло. Лицо его, словно само солнце, излучало царственное величие.
— Нет страшнее преступления, чем пролить родную кровь. Я сам ношу бремя этого злодеяния. Допустим, меня можно оправдать, ведь я желал защитить себя и всех вас, однако моя совесть навсегда запятнана. Кратос же был движим простой жаждой крови. И это не изменить.
— Он не ответственен за то, что совершил…
— Ты ошибаешься: что сделано, то сделано. Возможно, когда-нибудь он заслужит искупление и даже прощение. Но столь гнусное деяние никогда не будет забыто. Кратосу придется идти к миру в душе другой дорогой.
— Но, отец…
— Успокойся, дитя. Не волнуйся за своего спартанца. Я пригляжу за Кратосом вместо тебя. — И Зевс кивнул на волшебную чашу: — Смотри, а вдруг сейчас Арес убьет Кратоса? Тогда нам будет не о чем спорить.
— Думаешь, Арес победит?
— Пока что он, похоже, одерживает верх…
Кратос и Арес сцепились, рыча и царапаясь, словно два бешеных медведя. Спартанец все время держался как можно ближе к противнику, мешая тому орудовать мечом. Одной рукой он вцепился богу в правое запястье, а другой уперся ему в подбородок, отжимая назад голову. Огненная борода обжигала, но Кратос привык к такой боли за годы обладания клинками Хаоса.
Арес скрежетал зубами и сыпал проклятиями, а свободной рукой то и дело бил противника по почкам. Онемение в боку отозвалось слабостью в колене, но Кратос, как настоящий спартанец, который сражается тем, чем располагает, решил: пусть на ноге нельзя стоять, зато можно ею бить. За каждый удар кулаком по почкам бог расплачивался ударом колена в пах, и вскоре даже пламя волос и бороды не могло скрыть гримасы боли на его лице.
Отняв руку от подбородка, Кратос врезал локтем по виску; и без того слабеющий бог, потеряв равновесие, зашатался. Тогда спартанец нырнул влево и, не отпуская Аресова правого запястья, повалил его прямо на вооруженную мечом руку, а сам упал сверху, припечатывая бога к земле. Скала раскрошилась под кулаком Ареса — то же случилось с его костями.
