Гриоту хотелось рассказать о своих ощущениях Лете, но когда он оказывался дома, вдали от вересковых зарослей, когда он не видел лживую игривость неба, то обуревавшие его в холмах чувства превращались в нечто надуманное и пустое, в чем стыдно было сознаться.
Однако сам он подолгу размышлял над этим, как и подобает серьезному и практичному человеку. Гриот вспоминал слова генерала о том, что он, Данн, держит внутри себя под замком часть себя самого, которая хочет разрушить его. Не то же ли самое происходит и с Гриотом? Или все люди таковы? Он ни с кем не делился этими мыслями, даже с Данном. Ему казалось, что это было бы опасно, все равно как признаться в собственной слабости.
Вот какой разговор состоялся между Данном и Тамар, пока они наблюдали за Гриотом, который шел им навстречу — крепкий, здоровый, серьезный человек.
— Он все еще молод, а я старик, — сказал Данн. — А ведь мы с ним почти ровесники. И вот что забавно: когда Гриот стал мальчиком-солдатом в армии агре, я уже был его капитаном — хотя всего на три года старше его.
— А некоторые доживали до ста лет.
— Я бы не хотела столько жить, — заявила Тамар.
— А у нас долгожителями считаются те, кто проживает четыре или пять десятков.
— Это нам неизвестно.
***
Однажды Али сказал Гриоту, в своей страстной манере, с упреком:
— Бедняжка Тамар, она столько трудится. Она же совсем юная. Нельзя быть все время такой серьезной.
Гриот передал Данну пожелание Али — Тамар нужно больше отдыхать и хотя бы иногда развлекаться.
— Она слишком усердно работает.
Данн, в свою очередь, сказал Тамар, что все упрекают его за то, что он перегружает племянницу работой.
— Нужно иногда делать перерывы. В общем, попробуй придумать себе какое-нибудь развлечение, Тамар.
— Развлечение?
Они гуляли по саду вдали от могилы Раффа. Тамар не могла туда ходить, очень расстраивалась.
— Может быть, все хотят, чтобы ты танцевала? Я знаю, что обычно молодые девушки обожают танцевать, устраивают всякие праздники. Что скажешь, Маара?
— Я не Маара, я Тамар, — поправила его девушка и вложила свою ладонь в дядину. — Милый Данн, когда-нибудь тебе придется позволить мне быть Тамар. И отпустить мою мать.
— Да, я знаю, — согласился Данн. — Маара за всю свою жизнь ни разу не танцевала. У моей сестры просто не было времени, потому что она постоянно боролась за выживание. Бедная Маара! Она так и не узнала, что значит развлекаться.
— Но я ходила с другими девушками танцевать, — сказала Тамар. — Только у меня не получается. Я слишком… скованна.
— Тогда придется тебе придумать что-нибудь еще вместо танцев. А то Гриот и Али от меня не отстанут.
— Девушки придумали обо мне песню. Это даже не песня, а такая игра. Хочешь, расскажу тебе, чем она заканчивается?
И тогда она встает и склоняет голову.
Кто не умеет танцевать, тот истекает кровью.
— И она — Маара — действительно истекла кровью, да? — сказал Данн.
— Данн, — произнесла Тамар, — прошу тебя.
Данн остановился, положил руки на плечи племяннице и впился взглядом в ее глаза. Он часто так делал, причем не только с Тамар. Наверное, он считал, что если вглядываться в глаза человека достаточно долго, то можно увидеть его истинную суть.
— Бедный Данн, — вздохнула девушка. — А я все равно Тамар, а не Маара.
— Да, да, конечно.
— Али не всегда бывает прав. Это ведь он говорит, что мне нужно чаще встречаться с подругами и отдыхать. Но мне кажется, что от этого больше вреда, чем пользы. Вот еще один отрывок из песни, которую про меня сочинили:
И тогда она встает и склоняет голову.
Кто не умеет песни петь, тот безнадежно глуп.
— Разве они не любят тебя, эти девушки?
— Они любят тебя, Данн. Причем все, без исключения. А меня нет.
Эти слова причинили Данну боль, и Тамар постаралась утешить дядю:
— Но это нормально. Они никогда не смогли бы полюбить меня. Они хотят восхищаться мной, хотят, чтобы я была совершенством. Я должна петь лучше всех, прекрасно танцевать, играть на дюжине музыкальных инструментов — играть как никто другой. Как ты не понимаешь этого, Данн? — Тамар пыталась рассмешить его, и это ей удалось.
— То есть они не любят тебя, потому что ты не идеальна?
— О, они вообще никогда не смогут полюбить меня. Они любят тебя, потому что ты Данн.
— Но ведь я такой… такой…
— Какой?
— Не такой, как все. Я не подхожу на эту роль. Мне всегда кажется, что меня рано или поздно должны прогнать. «Зачем нам нужен этот жалкий неудачник?» — вот что про меня скажут.
— Люди тебя любят потому, что считают одним из них. Ведь тогда они могут многое простить себе.
— О, как мало они знают меня! Ах, Тамар, если бы люди знали, как мне хочется взять и уйти куда глаза глядят — куда-нибудь, куда угодно, но чтобы идти, просто идти, понимаешь?
— И куда бы ты, интересно, отправился?
— Возможно, я пошел бы вместе с Али, если он решит вернуться в свою страну. Это длинная дорога, она занимает целый солнечный цикл.
— А потом, когда ты доберешься туда?
— Я бы продолжил идти дальше, все равно куда.
— Но ты должен быть здесь, Данн, как и я.
— Да, мы должны играть свои роли.
— До тех пор, пока не закончится наша история.
— А когда она закончится? Когда я умру? Когда ты уйдешь?
— Данн, почему ты постоянно вспоминаешь о смерти?
— Знаешь, в древности говорили так: «И они жили счастливо, пока не умерли».
— Мне нравятся такие слова! Я бы тоже так хотела.
— Но как могут люди сказать такое? Или, может… они просто… они просто хотели верить в хорошее, чтобы не было так страшно, — так же как и мы.
— Нет! Нет, Данн! — Теперь Тамар по-настоящему расстроилась. — Почему ты смеешься? То, как я смотрю на свою жизнь…
— Совсем еще короткую…
— Для меня она достаточно долгая… Так вот, свою жизнь я воспринимаю как движение от плохого к лучшему. Скажем, с фермы я попала в Центр, и тогда это было более подходящее место для меня. А потом мы все пришли в еще лучшее место — сюда, в Тундру. Ведь Тундра — хорошее место, Данн? И я думаю, что про нас тоже можно так сказать: «И с тех пор они жили счастливо».
