Каждый дом приходилось брать с боем, как цитадель. Немцы, казалось, были везде. Они стреляли из подвалов, из окон всех этажей. Пехота врывалась в дом, зачищала каждую квартиру, каждый этаж. Автоматная стрельба и взрывы гранат звучали почти беспрерывно.
Кто-то из немцев бросил сверху, на рубку самоходки, гранату. Она взорвалась бесполезной хлопушкой, ударив по броне осколками. Но Павел сделал вывод. Это везение, что граната была обычной, пехотной. Если бы она оказалась противотанковой — быть беде. Он приказал механику держаться посреди улицы и немного отстать от пехоты.
Павел бросил взгляд в смотровые приборы назад и удивился. На некоторых домах, только что взятых нашей пехотой, из окон уже свешивались белые флаги. Скорее всего, гражданское население, прятавшееся от боёв в подвалах своих домов, заранее приготовило флаги из кусков простыней и вывесило их, чтобы дом не обстреливался. Но, бывало, и из таких домов стреляли фаустники-одиночки.
И ещё с одним фактом, покоробившим его, столкнулся Павел. Напротив жилого дома, за бруствером из кирпичей, немцы установили полевую 105-миллиметровую пушку. Она почти без перерыва обстреливала наступающую пехоту, пока самоходка Павла своим выстрелом не уничтожила её прямым попаданием. Когда пехота продвинулась вперёд, самоходка остановилась у разбитого орудия, и механик вдруг сказал:
— Парни, вы только поглядите!
Павел прильнул к смотровым приборам.
— Да нет, на пушку разбитую смотрите…
Пришлось приоткрыть люк. В смотровые приборы ближе 25–30 метров не увидишь ничего, мёртвая зона.
Рядом с орудием валялись убитые немцы. Но главное — они были прикованы цепью за ногу к станине пушки. Доводилось Павлу слышать о смертниках, считал он это преувеличением, но теперь убедился воочию. Немцы приковали расчёт к пушке, чтобы обслуга не сбежала, стояла до конца.
— Парни, смотрите все и запомните.
Анатолий и Василий открыли люк и удивились увиденному.
— Они что, всех своих вот так, цепями?
— Не знаю, Василий. Сам в первый раз вижу.
Прикованные цепью к пушке немцы производили тягостное впечатление. Это штрафники, или расчёт раньше проявил трусость? За что их так? У наших штрафников не было погон и знаков различия, и их сразу можно было опознать. На убитых немцах погоны были, но Павел не знал, как должны выглядеть немецкие штрафники. Такие штрафные роты и батальоны придумал не Сталин — их создал в 1940 году Гитлер. В Германии их называли «пятисотыми», в 540, 550, 560, 561-м служили уголовники, в 999-м — политические. Туда ссылали без срока. У немцев даже в СС была штрафная З6-я гренадерская дивизия «Дирлевангер». Если наши штрафники смывали вину кровью и после ранения освобождались, возвращаясь в свои части, то немцы служили в штрафных батальонах весь срок, присуждённый им трибуналом. Впрочем, что наши, что немцы штрафников не жалели, бросая их на наиболее сложные и опасные участки фронта.
Меж тем пехота упорно продвигалась вперёд, и за ними ползли самоходки.
Улица вывела их к небольшой площади, но едва пехотинцы сунулись туда, как немцы открыли по ней огонь из пушки.
К самоходке подбежал сержант и прикладом постучал по броне.
— Земляки, выручайте, пушка головы поднять не даёт.
— Где стоит?
— На площади. Там небольшое одноэтажное здание, так пушка справа от него. Снарядов не экономят, сволочи.
— Сейчас разберёмся!
Павел закрыл люк на командирской башенке.
— Василий, заряжай фугасным. Саша, выезжаешь на площадь — сразу высматривай одноэтажное здание, правее от него — пушка. Постарайся корпус самоходки сразу на неё направить. Тут кто кого опередит.
— Сделаю, командир.
— Толик, не подкачай.
Самоходка выползла с улицы на площадь. Саша сразу тормознул, довернул корпус вправо.
Павел сам увидел в смотровые приборы одноэтажное здание и пушку правее него, стоявшую в отрытом капонире.
— Толик, давай!
Павлу было видно, как суетятся возле пушки немцы. Ствол её хищно повернулся вправо, потом замер. И в это время громыхнула пушка самоходки, на мгновение опередив выстрел немецких пушкарей. Павел видел, как выстрелом от пушки оторвало колесо, и она скособочилась. Прислуга полегла рядом с орудием. А туда уже бежали наши пехотинцы.
От входа в здание, рядом с которым стояло уже разбитое орудие, заработал пулемёт. Несколько наших пехотинцев упали.
— Толик, пулемёт!
— Вижу, командир. Вася, фугасный!
И наводчик влепил снаряд по пулемётному гнезду. Тут же поднялись пехотинцы, один из них подбежал к зданию поближе и забросил в пролом стены гранату. Дождавшись взрыва, туда ворвались несколько автоматчиков, послышалась стрельба — они добивали раненых или уцелевших немцев.
Павел осматривал площадь — нет ли ещё где замаскированных орудий или пулемётов?
Из зданий, окружавших площадь, велась автоматная и винтовочная стрельба. Но не будешь же снарядами стрелять по одиночным немцам? Эдак весь боезапас можно попусту перевести, и так уже в боеукладке меньше половины осталось, всё больше бронебойных. Это в поле, где противоборствуют танки и самоходки, бронебойные снаряды самые востребованные, а в городе осколочные и фугасные нужны.
Запищала рация — комбат интересовался ситуацией.
— Продвигаемся понемногу, — коротко ответил Павел.
Положение на улицах почти везде было одинаковым. Скорее всего, комбат хотел выяснить, не нужна ли помощь?
Самоходка подползла к одноэтажному зданию и остановилась рядом. Паша ещё удивиться успел — что ему на площади делать, вроде бы не магазин, вывесок нет.
И тут по броне раздался удар, раздался взрыв, и почти сразу же наводчик закричал:
— Командир, горим!
Из моторного отсека шёл дым, показались отблески пламени.
— Забрать оружие, покинуть машину! — приказал Павел.
Наводчик и заряжающий схватили автоматы, подсумки и стали выбираться из самоходки. Павел схватил гранатную сумку и выбрался вслед за ними. Делалось всё быстро. Самоходка железная, гореть вроде бы нечему, кроме топлива, но сгорала она в считаные минуты, и экипажи не всегда успевали покинуть машину. Самым распространённым поражением у танкистов и самоходчиков — впрочем, как и у лётчиков, были ожоги. Павел уже горел, причём серьёзно, потому огня теперь боялся панически.
Экипаж покинул машину. Из моторного отсека вздымались языки пламени, вовсю валил чёрный дым.
— Укрыться в здании! — приказал Павел.
Теперь его задачей было сберечь экипаж. На четверых у них было всего два автомата с четырьмя магазинами, личное оружие у механика-водителя и самого Павла да двенадцать гранат. С таким арсеналом бой с немецкой пехотой им не выдержать, тем более что у экипажа и опыта-то пехотного не было.
