— Но вы ничего не говорили про Обри, — прервал ее Ксавье.
— Я полагала…
— Я помогу бежать вам, Элиза, но Обри должен остаться здесь, — тихо сказал Оливер. Ксавье и Ана кивнули.
— Да ладно, Элиза. Со мной все будет отлично, — вступил Обри. — Мне здесь нравится! Я только надеюсь, что Оливер не будет отсутствовать слишком долго.
— Но Обри должен уехать со мной! — вскричала Элиза. — Ты должен, — повторила она, обращаясь к Обри и взяв его руки в свои. — Тебя похитили. Ты должен бежать.
Но ни Оливер, ни Ксавье, ни даже Ана не соглашались помогать бегству Обри. В конце концов Элизе пришлось сдаться, как ни бесило ее их неожиданное упрямство. Если позволит погода, решили мужчины, Оливер с Элизой отплывут на одномачтовой шлюпке Ксавье с началом отлива. Оливер легко справится один с этим крепким суденышком, и дня через полтора они будут в Портсмуте. Пока Ана собирала еду, одежду и прочие необходимые припасы, Ксавье с Оливером прокладывали курс. Элиза, оглушенная стремительным развитием событий, могла только сидеть, молча взирая на кипящую вокруг нее деятельность.
Обри, прихрамывая, подошел к своей кузине, и она снова взяла его руки в свои.
— Обри, мне невыносимо оставлять тебя здесь! Должен быть способ провести тебя тайком в лодку Ксавье.
Но десятилетний пленник только пожал плечами и покачал головой:
— Тебе не стоит беспокоиться, Элиза, со мной все будет хорошо. Правда. Только сразу отошли Оливера назад, ладно?
— Как только я вернусь в Лондон, я всем расскажу, где ты, — пообещала Элиза. — Твой отец тут же за тобой приедет! Я знаю, что приедет.
— Только не говори ни ему, ни маме, что я снова хожу, ладно? Я хочу сделать им сюрприз. — На мальчишеском лице появилась плутоватая ухмылка.
— Но они захотят узнать, как ты себя чувствуешь.
— Просто скажи, что я отлично провожу время. Видишь ли, — добавил он рассудительно, — когда я вдруг подойду к ним самостоятельно, думаю, папа так удивится и обрадуется, что и думать забудет сердиться на Киприана.
При упоминании имени Киприана Элиза моргнула и отвела глаза.
— Ну что ж, возможно, это неплохая идея, — пробормотала она. Дядя Ллойд, может быть, в конце концов и простит Киприана, но она сама вряд ли когда-нибудь сможет его простить. Чтобы скрыть внезапно подступившие слезы, Элиза привлекла Обри к себе и крепко сжала в объятиях, шепча: — Все кончится хорошо! Вот увидишь…
«По крайней мере, для него», — мысленно добавила она.
— Не так крепко, — запротестовал Обри, впрочем, вполне добродушно. — О, Элиза, вот еще что: обязательно скажи папе, чтобы выдал Оливеру хорошенькое вознаграждение. Очень большое вознаграждение.
Киприан наблюдал за их отплытием с вершины холма, возвышавшегося над домом. Ему хорошо были видны несколько маленьких фигурок на берегу, особенно две из них, садившиеся в парусную шлюпку Ксавье. Оливер увозил ее — и он позволял ему это.
Киприан пожал плечами и отвернулся, но, как он ни старался остаться равнодушным к происходящему, ему это не удалось. Внезапно, испустив проклятие, он резко повернулся на каблуках, схватил валявшийся под ногами обломок скалы и изо всей силы запустил им в их сторону. В сторону Элизы.
Она могла бы остаться. Они могли бы все уладить. Вместо этого она сбежала при первой же возможности.
Ну и черт с ней. Черт с ней, и с его отцом, и со всеми ними.
Чтоб им всем провалиться!
Беглецы отплыли вечером. Ксавье, Ана и Обри смотрели им вслед, но Киприана нигде не было видно. И это было хорошо, даже очень хорошо. Даже если бы он не заставил Элизу остаться, он наверняка устроил бы бурный разнос своим непокорным подчиненным, осмелившимся организовать побег его пленницы.
Элиза понимала это, но ей невыносима была мысль, что они с Киприаном больше никогда не встретятся. Она сидела на кокпите маленькой лодки, ухватившись обеими руками за борт, и не сводила глаз со скалистого берега Олдерни, медленно исчезавшего вдали.
В долгие часы их плавания Оливер учил Элизу управлять парусом, но она мало что могла усвоить: слишком погружена была в свои мрачные мысли. Молодой моряк объяснял ей, как ловить ветер, менять галс, как управляться с парусами и рулем, но ни разу они не коснулись того, что заставило Элизу бежать. Напрасным было и ее беспокойство по поводу его возможных притязаний. Если Оливер и заигрывал с ней, то это больше походило на простоватую галантность, необходимую в общении с дамой, как это понимал простой матрос. И если бы Элиза не испытывала некоторое облегчение оттого, что ей не приходилось отбиваться от его ухаживаний, она чувствовала бы себя совсем подавленной. Ксавье, Ана, а теперь и Оливер. Все они связывали ее с Киприаном, хотя кто-кто, а уж они-то должны были понимать, почему этот союз невозможен.
А он действительно невозможен, говорила себе Элиза. Даже если бы чувства Киприана к ней были хоть чуть-чуть искренними, даже если бы он влюбился в нее — ничего бы у них не вышло. Слишком они были разные, такие разные… Она пыталась убедить себя, что это даже хорошо, но теперь видела, что ошибалась. Скольким молодым людям отказали ее родители, людям, которые были бы для нее куда более подходящей партией, чем когда-либо мог стать Киприан!
И потом, непреложным и горьким фактом оставалось то, что Киприан ее не любил. Он… Слишком горько, горько и отвратительно было думать о том, какие чувства он испытывал к ней. Что он с ней сделал…
Пока море несло их суденышко на своих темных волнах все ближе к дому, Элиза проклинала тот день, когда она вздумала отправиться на Мадейру. Ей надо было удовольствоваться будущим, которое планировали для нее родители. А теперь… В будущее было страшно заглянуть!..
Они шли под парусом всю ночь, весь серый пасмурный день и всю следующую ночь. Близился рассвет, когда огни маленького городка указали им путь к берегу. Элиза беспокоилась, как они будут причаливать в темноте, но Оливер, по всей видимости, хорошо знал эту гавань. Когда он перенес Элизу на берег, она слегка пошатывалась от изнеможения и совершенно утратила ориентацию.
— На холме есть почтовая станция. Мы можем снять там комнату и потом сесть в первый же дилижанс на Лондон, — сказал Оливер, одной рукой поднимая их скудный багаж, а другой подхватывая ее под локоть. — Вы можете идти?
Она могла и дошла до места, но и только. В комнате, куда Оливер ее проводил, она свалилась, не успев до конца раздеться, и заснула мертвым сном. Его стук в дверь через несколько часов еле вырвал ее из сонного оцепенения.
Весь остаток дня прошел для нее как в густом тумане. Элиза делала то, что говорил ей Оливер, в том числе села в дилижанс, но ей казалось, будто она ходит во сне. На следующий день стало получше. Наверное, жестокий холод рассеял туман в ее мозгу. Как бы там ни было, к тому моменту, когда очередная перемена лошадей наконец привезла их в Лондон, Элиза вполне бодрствовала, хотя и чувствовала себя усталой и разбитой после долгой тряски в дилижансе.
