— А что за шерсть такая? — Богул, прежде чем упаковывать маску, подсобрал аккуратно в кучку ее растрепавшийся черно-красный шерстяной вихор.
— Ячья, — объяснил Кудинов.
— Чего?! Я — чья?
— “Ячья” — это значит шерсть яка… Бык такой. В горах живет.
— Бык?
— Ну, животное… Копытное, понимаете?
— Понимаю. Про копытных-то я понимаю… Ое-е-ешеньки.., грехи наши тяжкие.., чего только не насмотришься на этой работе милицейской! Мало нам быков — уже вот и до яков добрались!
Между тем Туровский с неподдельным страхом смотрел на маску, которую Богул непочтительно держал за вихор.
— Она… Она очень сильная, очень опасная… — вдруг пробормотал он. — Осторожнее… Вы увидите.., это настоящая сила.., магия. Он ведь меня не простил… Там, где я был, ее очень боятся… Напрасно я не побоялся.., он наказал меня, понимаете? Он стоит высоко в горах. Его обличье страшно… Страшно! Понимаете? Его украшает древняя жуткая цепь из черепов… Одной рукой он держит чашу из человеческого черепа, в другой — ритуальное оружие…
У Светловой не было больше сил вслушиваться в бессвязное бормотание Туровского. Все, что случилось в “Огоньке”, совершенно ошеломило ее. И она не находила этому никаких объяснений. Бормотание Туровского тоже никакой ясности не добавляло.
— По-видимому, речь идет о ритуальном оружии, похожем на то, что вы изъяли в качестве вещественного доказательства, как вы думаете, Богул? — спросила Аня.
— Очевидно, да. А перед нами, надо понимать, господин шаман собственной персоной. И скорее всего он сам под воздействием какого-то галлюциногена. Возможно, того же самого, которым он — но в других дозах! — приводил в бессознательное состояние тех, кого заманивал на обед в “Огонек”… Что вы подсыпали в ваши фирменные блюда, Туровский?
Тот даже не повернул головы.
— Впрочем, у нас еще будет время поговорить с Леонидом Алексеевичем обо всем поподробнее, когда он придет в себя.
— Богул, — спохватилась Светлова, — а как вы тут оказались?
— Да, в общем, ничего сложного.
— Вы следили за мной?
— Что я, с ума сошел? Зачем?! Вы ведь и так все мне рассказываете, как партнеру по расследованию… Не так ли? Или не все?
— Иногда я вру, — призналась Светлова, растроганная моментом — своим спасением, уместным появлением Богула и его мужественным поведением. — Но дело сейчас не в этом. Как вы тут все-таки оказались?
— Да ведь я сказал вам! Но вы почему-то не обратили внимания… Помните, я говорил вам: будем следить за Кудиновым.
— И что?
— Да ничего. Он поехал в “Огонек”, а мы поехали за ним.
— И все? И вы не знали, что тут происходит?
— И все. И мы не знали, что тут происходит.
— Вы так спокойны!..
— Ну что вы!.. Не скрою, я порядком, когда отворил дверку, был ошеломлен этим спектаклем. — Богул кивнул в сторону корчащегося от боли Туровского — Богул, вы, конечно, немедленно окажете ему помощь?
— Сейчас! Как же! — хмыкнул Богул. Но все же, сменив гнев на милость, под укоряющим взглядом Светловой быстренько перестроился:
— То есть я хотел сказать — сейчас мы окажем ему помощь.., разумеется!
— А вообще.., спасибо вам, Богул. Вы ведь меня, можно сказать, почти спасли.
— Ну что вы! Не за что! Можно сказать, вы меня почти смутили! На здоровье, Светлова! Ведь это наша работа, — скромно принял изъявление Аниной благодарности Богул. — Могли бы мы, конечно, эту работу выполнить и пораньше.
Лейтенант задумчиво почесал “репу”:
— А помните, Светлова, я вам рассказывал, что мы осматривали “Ночку”, когда произошли первые исчезновения и подозрения невольно пали на Туровских, как владельцев мотеля “Ночка”? В “Ночку” тогда якобы залезли какие-то воришки… И мы приехали по вызову, а заодно и осмотр произвели?
— Помню, конечно.
— И почему тогда я выкинул Туровских из головы? Мол, ведь не может же такое быть! Если бы они убивали постояльцев, какие-то пятна, волоски, волокна, отпечатки… Что-то бы да осталось. Но “Ночка” оказалась тогда чиста! И я…
— И тогда вы стали со спокойной совестью брать с них мзду за свое милицейское покровительство. Все-таки, мол, честные люди, супруги Туровские — не убийцы какие-то…
— Ага! — рассеянно согласился Богул. Видно было, что на ум ему сейчас пришло кое-что поважнее. — А вот теперь я даже думаю, что никаких воришек не было. Туровский все просчитал и со своим хитроумием решил предупредить и рассеять возможные подозрения, которые, вполне вероятно, могли возникнуть у милиции насчет придорожного мотеля. Поэтому-то и дал нам возможность тщательно осмотреть “Ночку”.
А сам готовил свои кровавые шоу в другом месте.
Глава 17
Это был Анин прощальный визит к доктору Горенштейну — перед ее отъездом.
В доме доктора по-прежнему беззаботно щелкали и заливались попугайчики и канарейки — все трагические происшествия в Рукомойске нисколько не отразились на их настроении.
А супруга Гора опять была в отъезде. И это как раз заметно отразилось на настроении и гостеприимстве доктора.
— Как Туровский? — первым же делом спросил у Ани Горенштейн, как только открыл ей дверь. Весть об аресте Туровского давно разнеслась по Рукомойску.
— Его допрашивают.
— И что он?
— Бормочет о каких-то демонах.
— О демонах?
— Ну да.., о демонах.
— Любопытно!
— Как же так. Гор? Вот вы занимаетесь с пациентами — можно сказать, выворачиваете человека наизнанку… Почему же так? Почему облик человека — его слова, его глаза, в конце концов, в которых якобы можно прочитать душу, оказываются такими обманчивыми?
— То есть?
— Зачем тогда люди придумали эти сказки, вроде “глаза — зеркало души” и тому подобное? Вам не кажется, что мы вообще живем в мире лживых и не очень умных утверждений, которые принимаем за чистую монету только потому, что их повторяли на протяжении жизни несколько предыдущих поколений? Мир совсем иной, а мы все твердим и твердим всякие благоглупости! Почему абсолютные злодеи годами кажутся нам милейшими людьми? И никому это даже в голову не приходит?
— Вы имеете в виду Туровского? — прервал взволнованный и маловразумительный Анин монолог Горенштейн.
— Разумеется.
Аня как могла подробно рассказала Гору, что ей довелось увидеть в “Огоньке”.
— Помилуйте, человек всю жизнь прожил здесь в маленьком городе — у всех на глазах…
