Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Эта сука продала свою писанину в «Нейшнл инквайрер». Примерно два процента нашего интервью касалось религии, три — политики, и еще процентов пять — секса. Согласно газетному тексту, мы только на эти темы и говорили. Я говорил.
Уэйрд подавался в этой статье как коммунистический атеист, готовый отодрать любую особь женского пола, да и не только женского (я признался ей, что спал однажды с одним парнем, просто чтобы посмотреть, на что это похоже; оказалось, что ничего интересного, и чтобы поддержать эрекцию, мне приходилось все время думать о женщинах, и потом я твердо решил избегать содомии в любом ее варианте. В целом впечатление было не то чтобы совсем уж неприятное, но у меня не было ни малейшего желания повторять подобные эксперименты, и — какого хрена, я же предупреждал, что это не для печати!). А к тому же я пытался совратить и развратить юные, неокрепшие души всех приличных, патриотичных, мамо-папо-любивых американских юношей своими злокозненными песнями, каждое слово которых сочится наркотиками, сексом, марксизмом и антихристианством.
К югу от линии Мейсона-Диксона[65]наши пластинки складывали в кучи и жгли.
Неожиданно заметили, что на первой стороне «Жидкого льда» есть инструментальная пьеса «Route 666»[66]. Число Зверя! Боже Иисусе Христе, спаси и помилуй, не выпускайте монахинь на улицу! Все это было, конечно же, шуткой, первоначально этот номер назывался «25/68», в соответствии с системой, применявшейся мной в те времена, когда мои песни существовали только в затрепанной школьной тетрадке, да на низкокачественной, высокошипящей кассете С-60, да промеж моих же ушей. «25/68» звучало слишком похоже на эту тему Chicago — «25 or 6 to 4», — вот я и переименовал свою вещицу без малейших раздумий, сразу, как только мы ее записали.
Название себе и название, безо всякого там смысла, — и вдруг оно стало Знаком того, что я Поклонник Сатаны. Ну, а потом все мои тексты были изучены только что не под микроскопом. Профессора южных колледжей, где уровень учености столь высок, что сама мысль об эволюции считается святотатством, подробно доказывали в своих высокоученых статьях, что все мною написанное прямо нацелено на поругание Американской Семьи, Флага и Образа Жизни.
Это ж нужно было мне так вляпаться!
Собственно говоря, мы на этом ровно ничего не потеряли. Более того, на каждую пластинку, сгоравшую в этих жертвенных кострах, мы продавали три, четыре другие, ведь лучшей рекламы и не придумаешь. А группы вопящих, размахивающих флагами фундаменталистов стали естественной — и весьма зрелищной — частью наших дальнейших выступлений; эти психи таскались за нами повсюду, почище любых тебе группиз.
Куда неприятнее были угрожающие письма. У меня развилась самая настоящая мания преследования; я боялся не столько автомобилей со взрывчаткой и убийц, вламывающихся ночью в гостиничный номер, — от опасностей подобного рода можно защититься наемной охраной, — сколько снайпера с винтовкой, засевшего где-нибудь в зале. Дурь, конечно же, ведь и у входа, и в помещении всегда работали и полицейские, и те же самые охранники, но может быть, и не полная дурь. Люди решительные и предприимчивые всегда могут пронести винтовку заранее, а затем купить билет и войти в зал с чистыми руками, они могут даже устроиться туда на работу еще до нашего приезда — ведь график гастролей составляется заранее — и принести винтовку с оптическим прицелом в любой удобный для себя момент. Больше всего я боялся осветителей, ведь у них идеальные условия… сидит за каким-нибудь софитом человек со стволом типа «супер трупер» или «винчестер М70 магнум»…
Стоя на сцене, я чувствовал себя голым и беззащитным, большой, неподвижной, прекрасно освещенной живой мишенью; руки у меня потели, мысли путались, я едва справлялся с гитарой.
Втайне от остальной группы я начал надевать перед концертом бронежилет. Теперь я чувствовал себя поспокойнее, хотя и сгорал от стыда. Я мог выходить к невидимой в темноте зала толпе, играть для нее музыку, а затем, когда полиция растаскивала прущих на наш лимузин людей и мы, надежно укрытые за стальной броней и зеленоватым, чудовищно толстым стеклом, проползали мимо судорожно тянущихся к нам рук и разинутых, перекошенных ртов, вопящих бог уж знает что, направлялись в гостиницу, где так и кишели крепкие мужики с оттопыренными под мышкой пиджаками, и я думал о сумасшествии людей, хотевших разорвать нас на части, потому что они нас любили, и людей, хотевших разорвать нас на части, потому что они нас ненавидели, и я начинал чувствовать себя не таким уж и сумасшедшим — чтобы быть в этом мире нормальным, нужно окончательно свихнуться.
Для Великой Противоточной Дымовой Завесы, ведущей свою родословную от того осеннего дня, когда мы с Инеc сотворили облако и танцевали на горячем пепле, потребовалось несколько месяцев и сто тысяч фунтов. Эта кошмарная штука создавалась при помощи уймы сухого льда, вентиляторов, нагревателей, генераторов дыма и светотехники, как лазерной, так и обыкновенной.
Вентиляторные генераторы холодного углекислотного дыма располагались высоко над передним краем сцены, а генераторы обычного дыма, имевшие в дополнение к вентиляторам мощные нагревательные элементы, стояли внизу, по той же линии, но со сдвигом, так что их огромные, по два метра в поперечнике, сопла были направлены точно в заборные устройства, отсасывавшие теплый дым и стоявшие в промежутках между углекислотными машинами; аналогичные заборные устройства, отсасывавшие холодный дым, стояли внизу, в промежутках между генераторами теплого дыма.
Внутри всех генераторов дыма стояли прожектора, светившие соответственно вниз и вверх; кроме того, Завеса, состоявшая из перемежающихся потоков текущего вниз и бьющего вверх дыма, освещалась с различных направлений целыми батареями лазеров, прожекторов и стробов.
В самом полном варианте она состояла из двадцати четырех элементов, хотя конкретное число варьировалось в зависимости от размеров и формы сцены. Роскошная была штука, но уж очень капризная; устроить все так, чтобы потоки не перемешивались и, скажем, заборные устройства для теплого дыма не засасывали заодно и холодный дым из расположенных рядом генераторов, было очень сложно, отладка Завесы занимала куда больше времени, чем настройка всего акустического и осветительного оборудования, но когда уж она работала, зрелище получалось потрясающее.
Само собой, мы не могли все время загораживать сцену Завесой, как бы там она ни смотрелась; мы установили целую батарею мощных вентиляторов и чего-то вроде малость ослабленных мин направленного действия и потому могли не выключать Завесу, а пробивать в ней огромную дырку, появляться перед залом в мощном, подсвеченном сзади всплеске дыма, звука и света. Кроме того, у нас имелись большие операторские краны, движущиеся платформы и подвесные системы, позволявшие нам неожиданно прорываться через Завесу практически в любом ее месте.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
