Книга Человеческое тело - Паоло Джордано

Альпийским стрелкам не повезло: возвращение из командировки совпало с началом весны. Погода тяжелая, настоящая шоковая терапия: дни тянутся бесконечно, наполняя возбуждением, которое ничем не утолить, насыщенный ароматами воздух будит ненужные воспоминания, все время тянет расслабиться. Сержант Рене сопротивляется изо всех сил. Он знает, что дисциплина помогает пережить любую боль, главное — найти себе занятие и не сидеть без дела.

Он отказался от отпуска и на следующей неделе после возвращения уже был на посту, в казарме. Родные в Сенигаллии обиделись, но встретиться с их полными жалости глазами стояло на первом месте в списке того, что ни в коем случае нельзя делать. Рене просыпается в половине седьмого, на стуле рядом с кроватью его уже ждет костюм для пробежки, в рабочее время сержант старается до предела заполнить свой день, пусть даже придется дважды сделать одно и то же дело, а вечером до изнеможения занимается в спортзале. В понедельник вечером он играет в сквош с Пеконе, по четвергам занимается айкидо, по пятницам находит себе компанию или отправляется в город один. На выходные, когда тяжелее всего, он планирует изматывающие поездки на мотоцикле, или уборку в гараже, или другие, на самом деле ненужные домашние дела — что в голову придет. Видеоигры помогают заполнить остальные мучительные отрезки свободного времени. День за днем, неделя за неделей он следует установленному распорядку — дисциплинированно, почти не внося изменений. Такой человек, как он, мог бы прожить так всю жизнь.

Самое малоприятное занятие — посещать родственников погибших. Рене поочередно побывал у всех, и совсем скоро, сегодня, список будет исчерпан — ему предстоит визит к жене Сальваторе Кампорези. То, что именно ее он оставил напоследок, что он так долго откладывал этот визит, безусловно, не случайно, об этом стоило бы задуматься, но сержант предпочитает этого не делать.

Уже почти два часа они сидят в тени на крыльце дома Кампорези, пока малыш Габриэле с ангельским видом играет на ступенях лестницы. Флавия с самого начала не стала делать ничего, чтобы облегчить разговор. Угостила теплым соком, положила перед гостем пачку печенья неизвестной и не вызывающей доверия марки, которое он так и не решился попробовать. Ясно, что сейчас ей наплевать на законы гостеприимства.

Они не столько разговаривали, сколько беспрерывно курили. Поначалу Флавия интересовалась, не возражает ли он, если она закурит, а потом продолжала брать сигареты из пачки, не спрашивая, одну за другой. Осталось три сигареты: когда они кончатся, думает сержант, настанет время прощаться. Несмотря на неловкость, уходить ему не хочется: Флавия Кампорези — самая молодая и, безусловно, самая красивая вдова среди всех его знакомых. Само это слово — «вдова» — ей совсем не идет.

— Видел, во что это превратилось? — внезапно спрашивает она, указывая на сад и словно стремясь избавиться от настойчивого взгляда Рене.

Рене делает вид, что прежде ничего не замечал, хотя, пока он шел несколько метров от калитки до входа, он обратил внимание на то, что вокруг дома все запущенно. Трава почти по колено, среди нее проглядывают зеленые колоски да дикий, на вид ядовитый папоротник. Растущий вдоль ограды кустарник потерял форму, повсюду из него торчат зеленые ветки.

— Я ему говорила, что не надо покупать такой дом. Но он словно помешался. У его родителей был похожий. Сальво всегда стремился вернуться в прошлое, просто с ума можно было сойти. Летом здесь будут настоящие джунгли.

— Разве тебе никто не помогает?

Хотя они договаривались о встрече, Флавия не стала краситься, а схваченные резинкой кудрявые волосы стоило вымыть. Впрочем, это не портит ее лицо.

— Какое-то время приходил его отец. Он и занимался садом. Но после того, что произошло, он все время говорил о Сальво. Часами держал меня в кухне, просто не было сил. Я сказала ему, чтобы он больше не приходил. — Она делает паузу. — Я знаю, что он просто следил за мной. А у него на это нет ни малейшего права.

— Если хочешь, я тебе помогу. Ухаживать за газоном. — Рене говорит это, не подумав, и сразу же пугается, что сделал неверный шаг, словно ступил на зыбучий песок.

Флавия долю секунды глядит ему в глаза — то ли с нежностью, то ли с жалостью. Сигарета тает у нее в руках.

— Не надо, Рене. Но все равно спасибо!

— Я буду рад тебе помочь.

— Тебе просто жалко меня.

— Неправда. И кстати, в жалости ничего плохого нет.

— Если ты подстрижешь газон, через месяц он опять будет, как сейчас, и мне придется начинать все сначала. Я не буду знать, кому позвонить, и позвоню тебе, а тебе будет неудобно отказать попавшей в отчаянное положение вдове, хотя и не захочется снова с этим возиться. И так каждый месяц, пока тебе окончательно не надоест и ты не придумаешь какое-нибудь оправдание, чтобы больше не приходить. Тебе будет совестно, а я буду чувствовать себя всеми покинутой. Давай не будем в это ввязываться, Рене! К сожалению, трава все растет и растет. Ничего с этим не поделаешь. — На мгновение она умолкает, потом прибавляет: — И не ты виноват в том, что Сальво погиб.