— Он сказал, что лучшее место для изучения иностранного языка — это полог москитной сетки.
— Гм-м… — Все это время он рассказывает ей истории, истории об «И Цзин», о Лейбнице, о прерывистых и сплошных линиях. Для него это единственный способ выразить себя.
Она трет в ладонях москитную сетку, ощупывает крупные, в палец, ячейки.
— Где ты находишься? — спрашивает она.
— На Суматре.
— На Суматре. — Кристиана тоже любит ощущение, которое возникает от произнесения названия разных мест. Это стало частью их игры.
Спросите у последователя Дао, что есть самая сильная вещь на свете, и он проведет по песку сплошную линию. Это тай цзы — непрерывная линия, основа всего сущего. Это место, откуда возникают все другие места.
— Даже Суматра? — спрашивает Кристиана.
— Даже Суматра.
Он прерывает свой рассказ ровно настолько, чтобы поцеловать ее, но и это становится точкой, местом, картой, понятной только им двоим.
48
Анхель никогда в жизни не видел столько булыжных мостовых. Эти улочки могли бы стать кошмаром для рикш — настолько они узки, извилисты и уложены тяжелыми камнями, переплетенными между собой, как толстая пряжа в фантастическом узоре. Камни темно-коричневые или черные, как свежий синяк. Впечатление такое, что давным-давно Рим посетило нечто страшное на бледном коне, в тусклом свете луны проскакало по этим дорогам и оставило за собой нечто, навеки застывшее в углах домов, нечто внушающее благоговейный чарующий ужас, нечто, исполняющее предназначение таких ночей.
Они остановились в маленьком надежном доме в двух кварталах от Тибра, на пыльной улице Траставере, прихотливыми углами поднимающейся от набережной. В четырех кварталах, если пройти по переулку, расположен паб в английском стиле под названием «Пес и утка», американцы не склонны посещать это заведение. Койот купил всем добротные ботинки и куртки, из краткого самоучителя они выучили основные итальянские фразы и слова — espresso, ип brioche, dove es…[8]
Они совершают пешую экскурсию в Ватикан. Анхель хочет ощутить почву, шарканье бесчисленного количества ног.
— Две тысячи лет понадобилось, чтобы все закончилось голубями.
— Это камень, который сотворил Иисус, — изрекает Габриаль.
Койот поднимает руку благословляющим жестом.
— Мы прибыли в страну тяжелых колонн.
Амо совсем плох. Он проводит все дни, что-то бормоча себе под нос. В комнату он не заходит, сидит на площади и читает рядом с людьми, которые выглядят старше, чем здания Рима.
В Сикстинской капелле Койот молчит, наслаждаясь перепалкой между Анхелем и Габриалем, которые спорят о разнице между куполом и базиликой. Голоса их гулким эхом отдаются в пустоте зала. Рядом никого нет. В ухе Анхеля серьга, белая кожа Габриаля; ненависть — самый древний обычай на земле.
— Будь они прокляты, — произносит наконец Койот.
Время от времени они оказываются одни в самых невероятных местах. Но это место своей пустотой вызывает не сравнимое ни с каким другим ощущение. Анхель часто останавливается, чтобы прижаться щекой к камням пола, и к чему-то прислушивается.
Миновав тысячу ступеней, они поднимаются на вершину купола.
— Миллион, — поправляет их маленький мальчик, идущий сзади. Он все время слушал их разговор.
Вид с купола собора Святого Петра — один из красивейших в мире, словно они наняли лучшего в мире садовника и навели глянец на землю, воздух и даже на солнечный свет. Койот всей тяжестью опирается на ограждение, положив руки на перила, белая краска на них лежит тонким облупившимся слоем. Он поднимает руку, немного, всего на пару дюймов, и протягивает вперед указательный палец. Анхель понимает — там секретные архивы.
Он чувствует, как на его спине росинками выступает пот. Все они чувствуют эту искру. Куда ни кинь взгляд — всюду бесконечные ряды пиний. Гигантские деревья, многие достигают в высоту больше восьмидесяти футов, с нижних ветвей свисают мелкие сучья, за что их так любят итальянцы — это создает впечатление кипарисов, образующих тропический шатер, под которым только чисто выметенная земля.
Они спускаются вниз и снова принимаются бродить по собору Святого Петра. Откуда-то доносится пение григорианских псалмов. Койот говорит, что от всего этого он чувствует себя каким-то обкуренным, и отправляется искать ближайшую кофейню.
В тот день, под плывущими по небу облаками, Габриаль и Анхель рыщут вдоль внешней стены Ватикана. Идут они медленно, словно заблудившиеся туристы, и постоянно озираются по сторонам. Поздно вечером все четверо, облокотившись на стол, столпились вокруг карты, направив на нее свет висящей над их головами лампы. Карта стара, но здесь мало что изменилось за последнюю тысячу лет. Римляне вырубили в камнях целый город, а итальянцы построили страну на развалинах, не трогая их. Подземный мир Рима — это лабиринт минотавра: переплетение коридоров, туннелей, акведуков. Читать карту трудно. Прищурившись, Анхель оглядывается, стараясь найти другие источники.
На стене висят другие карты, книжные полки, стена для маскировки затянута американским пейзажем начала восемнадцатого века. Из-за горы встает солнце, на переднем плане быстрая речка. Копия, но очень удачная. В углу комнаты Койота маленький шкаф с документами. Тяжелый деревянный шкаф — дуб или клен. Внутри — карты всех районов Италии. Списки нужных контактов. Береговая линия и возможные пути отхода. Схемы движения барж и траулеров и никому не известные рыбацкие суда, которых никто не видел у причалов уже добрые двадцать лет. Расположение тайников действующих и затаившихся группировок. Раньше Койот дал Габриалю семисотстраничную книгу «Кто есть кто в Европе» и смотрел, как тот перелистывает списки имен, дат рождений жен, любимых блюд, сортов виски, сигар, излюбленных костюмов, размеров одежды, любимых цветов и аллергенов — все это самое свежее и самое последнее. Библия контрабандиста — знаешь к кому чем подольститься. Есть даже список основных пропавших текстов: религиозных и мистических, и кто хочет их заполучить, и насколько сильно хочет.
— Список неполон, — говорит Габриаль, поднимая глаза от книги. — Здесь нет Сефер ха-Завиот.
Анхель отрывается от карты.
— Видимо, это наиболее сильно охраняемое сокровище.
Койот согласно кивает.
Они прослеживают направления подземных коридоров города, находят квартиру с люком, ведущим в подземный туннель, открывая доступ к милям обозначенной на карте подземной территории, но ни один из этих путей не ведет туда, куда они направляются.
— Может быть, придется взрывом проложить себе дорогу сюда. — Палец Койота похож на распухшую миндалину. — Когда приходит Луиджи?
