— У меня нет внуков, молодой человек, Абелардо — мой сын. Что он натворил на этот раз?
— Насколько мне известно, ничего, сеньора. Меня интересует инцидент, который произошел в мае в клинике Санчеса Росса. Я всего лишь хочу поговорить с ним.
— Только поговорить?
— Именно так, сеньора. Это очень важно. Поверьте, я не причиню ему зла.
— Мой сын очень слаб, я хочу, чтобы вы это учитывали. Вас прислал Артуро?
— Артуро? Кто такой Артуро?
— Внук Максимо, хозяин клиники.
— Вы говорите о докторе Санчесе Россе-младшем?
Она наконец улыбнулась:
— Да, о нем. Он внук Максимо. И зовут его Артуро. И отца его звали Артуро, но он не занимался психиатрией.
— Да, понятно. Я не знал его имени. Он представился просто «доктор Санчес Росс-младший».
На лице ее появилось подобие улыбки.
— Нет, я пришел не по его просьбе. Мне нужна кое-какая информация о том, что сделал ваш сын в кабинете главного врача клиники Санчеса Росса. Моя фамилия Карпинтеро, Антонио Карпинтеро. Это займет максимум десять минут.
— Сара Бланшар. — Она подала мне руку царственным жестом, словно хотела, чтобы я ее поцеловал. Но я ограничился тем, что слегка пожал хрупкие тонкие пальцы. — Проходите, молодой человек. Я позову Абелардо.
Она шагнула в сторону, приглашая меня войти в сад. Оказавшись рядом, я почувствовал тонкий аромат лаванды. Старуха тем временем закрыла калитку на висячий замок и сунула ключ в карман юбки. Мы двинулись к дому по дорожке, покрытой расшатанными плитками и заросшей плющом и сорняками. Сад в лучшие времена, когда им занимались садовники, наверняка был изумительно красив. Сейчас он больше походил на лесную чащу. Слева я заметил круглую беседку, наполовину разрушенную и заросшую папоротником. Вокруг щебетали птицы.
Пока мы шли, старуха говорила:
— Максимо, я имею в виду Максимо Санчеса Росса, был близким другом нашей семьи. Прежде всего другом моей матери. Это был прекрасный человек, сущий ангел. Он заботился о моей бедной матери. Я помню, как он часами вел с ней разговоры в своем кабинете. О, мне никогда не забыть этот низкий голос!
Наконец в глубине сада показался двухэтажный дом, увенчанный башней. Перед домом тянулась большая галерея с потрескавшимися колоннами, одна из которых покосилась и держалась чудом. Все это было затянуто плющом, поднимавшимся до второго этажа.
Женщина замерла на миг перед стертыми ступенями, ведущими на галерею, потом обернулась ко мне.
— Моя семья родом из Франции, Бланшары. Я вышла замуж за одного из Кастильо Армасов, Энрике. Мой бедный муж скончался вот уже… — Она задумалась. — Да, кажется, прошло тридцать лет. Я не веду счет годам. Вы женаты?
Вопрос меня несколько удивил.
— Нет.
— Естественно. Нынешняя молодежь стала реже вступать в брак. А в мои времена нельзя было не жениться. А если женщина долго не выходила замуж, ее за это осуждали. Понимаете, о чем я?
— Примерно.
Старуха толкнула дверь, и мы попали в полумрак вестибюля, абсолютно свободного от всякой мебели, картин и домашней утвари. В центре красовалась лестница из белого мрамора, уходящая в темноту второго этажа.
— Мой сын живет в башне, это его любимое место в доме, можно сказать, логово. Понимаете? Он все свое время проводит там, наблюдая за птицами. И между прочим, достиг больших успехов в орнитологии, стал настоящим специалистом. Вас интересуют птицы?
— Смотря какие.
Она закрыла входную дверь, и в холле стало еще темнее.
— У вас тут есть электричество?
— Да, конечно. Но сейчас оно не нужно. Подождите немного, молодой человек. Я предупрежу Абелардо.
Она подошла к лестнице и сняла трубку находившегося там черного телефона. До меня донеслись ее слова:
— Абелардо?! Я знаю, что ты меня слышишь, так что не строй из себя дурачка. Спустись, пожалуйста, в гостиную, тут к тебе пришел один юноша. Его зовут… — Она прикрыла микрофон рукой, и уставилась на меня.
— Антонио Карпинтеро.
— Да, Антонио Карпинтеро, он очень вежливый и любезный. Хочет поговорить с тобой о том постыдном случае, когда ты разгромил кабинет Артуро. Надеюсь, ты помнишь… Ты слышишь меня, Абелардо? — Старуха снова прикрыла ладонью трубку. — Он любит прикидываться, что не слышит меня. Просто как малое дитя. — Она опять заговорила по телефону: — Ты должен спуститься сюда и поговорить с ним, мой мальчик. Покажи, что ты настоящий кабальеро, предложи гостю хереса. Я и тебе позволю выпить стаканчик.
Она положила трубку и указала на одну из дверей:
— Пожалуй, мы подождем его в кабинете. Это мое любимое место в доме.
— Вы считаете, что ваш сын спустится из своей башни?
— Конечно спустится. Пойдемте со мной.
В этой комнате была кое-какая мебель, под наглухо закрытым окном стоял журнальный столик, рядом — два разномастных кресла и деревянный бар, суперсовременный по меркам 1930 года. Его покрытые лаком полки были заставлены разнообразными бутылками, но… все они были пустыми.
Старуха любезно указала мне на одно из кресел:
— Вы знаете, мой сын шизофреник. Он хороший мальчик, но всегда, с самого детства, был слегка эксцентричным. Вы ведь в курсе, что такое шизофрения?
— Просветите меня.
— Это серьезное психическое нарушение, отрыв от реальности… Точнее — изобретение для себя иной реальности. Вам не кажется, что с нами со всеми происходит нечто подобное? Конечно, Абелардо всегда был чересчур экзальтированным. Это вообще свойство нашей семьи, Бланшаров. Моя бабушка Кларенс умерла сумасшедшей. Справедливости ради замечу, что клан Кастильо Армас был неизменно крепко привязан к реальности. У моей матери Агэды были некоторые… скажем так, отклонения. Наше семейство уже давно тесно дружит со всеми Санчесами Россами.
Старуха замолчала и опустила локоть на подлокотник кресла, с нежностью глядя на меня, или это только мне так показалось, ведь в комнате было довольно темно.
— Отодвиньтесь, пожалуйста, чуть назад. Так на вас будет лучше падать свет.
Не знаю почему, но я выполнил ее просьбу. В глубине души зарождалось смутное чувство тревоги.
— Вот теперь хорошо… да, хорошо… Дело в том, что мне нравится смотреть на мужчин. Вас это смущает?
Я не ответил.
— Мне всегда нравилось смотреть на них… вдыхать их запах. Ведь от них пахнет смесью табака и пота! Меня никогда не привлекали мужчины, которые пользуются дезодорантом. Это противоестественно.
Я почувствовал странный зуд в ногах. Старуха смотрела на меня, словно кошка на попавшую в ее когти мышь.
— Так вы ведь не женаты, так? — вдруг спросила она.
