В полу, на стенах и в потолке зияли черные дыры.
— Здесь опять потеряли направление жилы, — пробормотал Рено.
— А что случилось?
— Жила сделала поворот или выклинилась, или здесь был сброс пород.
— Я всегда думала, что жилы идут прямо.
— Это заветная мечта каждого золотоискателя, — сказал Рено. — К сожалению, прямые жилы встречаются чертовски редко. Большинство золотых месторождений напоминают по форме ствол клена или молнию. Ответвления могут быть без всякой видимой для человека причины в самом неожиданном направлении.
Фонарь покачнулся, когда Рено нагнулся возле устья одного из ответвлений. Свет упал на нору, которая была на уровне талии. Она была завалена обломками, которые высыпались и в главную штольню.
— Что это? — спросила Ева.
— Где?
— Приподними фонарь повыше, посвети туда, где обвалилась нора. Да, вот так.
Ева вгляделась в боковую штольню. Когда она поняла, что ей довелось увидеть, она резко отпрянула назад, натолкнувшись на Рено.
— Что такое, Ева?
— Кости, — ответила она.
Рено повернулся и поднес фонарь к норе. Что-то тускло блеснуло внутри. Ему хватило мгновения, чтобы понять, что это остатки кожаных сандалий и кости ноги. Сухой, прохладный воздух шахты хорошо сохранил их.
— Это один из предков дона Лайэна? — тихо спросила Ева.
— Слишком маленький.
— Ребенок, — прошептала она.
— Да, ребенок. Он рыл нору, и стена обвалилась.
— Они не потрудились даже подобающим образом похоронить его.
— Опасно копать в рыхлой штольне, чтобы искать мертвое тело, — пояснил Рено. — К тому же с рабами обращались хуже, чем с лошадьми. Ведь испанцы не закапывали своих лошадей, когда они умирали.
Фонарь качнулся в сторону, снова погрузив нору в могильную тьму.
Ева закрыла глаза, затем снова открыла их. Сейчас, когда она знала, что здесь есть кости, темнота действовала ей на нервы.
— Ты спрашивала, что такое «куриная лестница», — сказал Рено через минуту. — Можешь посмотреть.
Из одной норы торчало длинное бревно. По бокам его были сделаны зарубки, которые служили опорой для ног. Нора круто шла вниз, и без такой импровизированной лестницы обойтись было невозможно.
— Иногда просто устанавливают ствол с сучками, — продолжил Рено. — В любом случае функцию свою «куриные лестницы» выполняют.
Дерево было корявым и прохладным на ощупь, за исключением тех мест, на которых находились зарубки. Там множество ног отполировали бревно до блеска.
— Подержи фонарь, — попросил Рено.
Ева взяла фонарь и, затаив дыхание, наблюдала за Рено, который исследовал лестницу. Вскоре она могла видеть только его широкие плечи и шляпу.
— Прочная, — объявил он, глядя вверх. — Если не попадает вода, дерево хорошо сохраняется на такой глубине.
Примитивная лестница вела на другой уровень старой шахты, откуда отпочковывались в разных направлениях многочисленные норы. Большинство из них были настолько узкими, что Рено мог только засунуть туда голову. А в некоторые из них не могла протиснуться даже Ева.
— Есть что-нибудь? — спросил Рено.
Ему не хотелось, чтобы Ева заглядывала в каждую нору, но возразить против этого было трудно. Она могла пролезть дальше и делала это быстрее, чем он.
— Штольня идет дальше, — сказала Ева, вылезая из норы. — А за поворотом другая штольня, вдвое больше этой.
Она поднялась и отряхнулась.
— В этой большой штольне есть одна странность. Стрелки показывают в другую сторону. Кто-то стер головки у стрелок и нарисовал новые головки на хвосте.
Рено нахмурился, вынул компас и сверился с ним.
— Куда поворачивает эта нора?
Ева показала.
— А вторая штольня идет оттуда, — добавила она.
Рено повернулся, чтобы сориентироваться и разобраться с непонятной штольней и двойными стрелками.
— Под таким же углом или угол меняется? — спросил Рено.
— Вот под таким, — ответила Ева, изобразив тупой угол.
— Тебя не пугают эти тесные проходы? Ева покачала головой.
— Ты уверена? — не отступал Рено.
— Абсолютно. Уж лучше подземные проходы, чем хождение по узенькой тропке над пропастью, — кисло проговорила Ева.
При свете фонаря на его губах сверкнула улыбка.
— По мне так лучше это, чем каждый день лазить в нору койота.
Она засмеялась.
— Хочешь, я посмотрю, куда ведет штольня с двойным устьем?
Он поколебался, затем неохотно согласился.
— Но лишь в том случае, если стены из скальных пород. Я не хочу, чтобы ты ползала под рыхлыми породами, какие мы тут часто видели. Ты поняла?
Ева все отлично поняла. Хотя норы и не пугали ее так, как высота, у нее не было ни малейшего желания кончить так, как тот погребенный заживо ребенок.
— Будь осторожна, моя девочка, — сказал он грубовато. — Мне это чертовски не нравится.
Еще меньше ему понравилось ожидать Еву, после того как он перестал ее слышать, а стрелки часов, казалось, остановились. Когда он в третий раз вынул часы, оказалось, что прошло всего тридцать секунд. Он ругнулся и стал медленно считать.
Наконец он услышал, что Ева возвращается. Как только показались ее голова и плечи, он бросился ее вытаскивать, а потом обнял с такой силой, что она не могла вздохнуть.
— Это твой последний поход в одиночестве, — решительно заявил Рено. — Я постарел на десять лет, пока ожидал тебя здесь.
— Но это стоит того, милый, — произнесла ликующая Ева, смеясь и целуя его. — Я нашла его! Я нашла золото!
Два золотых слитка поблескивали при свете костра. И были они такие же чистые и сверкающие, как и в тот момент, когда рабы разлили расплавленный металл в формы и поставили остывать. Рено оторвал взгляд от слитков и посмотрел на девушку, чьи глаза были точно такого же цвета, как сокровища, которые она нашла во тьме шахты.
Ева поймала взгляд Рено, улыбнулась, а затем тихонько рассмеялась.
— Я не могу поверить, что там лежат еще шестнадцать таких же слитков, — сказала она. — Зря ты не позволил мне сползать за ними. Я бы перетаскала их все за то время, которое тебе понадобилось для того, чтобы расширить нору.
— Золото ждало нас долго. Оно подождет до завтра.
— Если бы мы оба…
— Нет! — твердо произнес Рено. — Ты больше не пойдешь в эту нору одна. Участок, где нора приближается ко второй штольне, чертовски опасен.
