Сара понимает, что уже ничего не поделаешь. Рафаэлю остается лишь сообщить, где хранятся документы. Девушка не в силах допустить, чтобы пострадал кто-то еще: Вальдемар Фиренци, падре Фелипе, падре Пабло, прочие «мелкие потери»… Список жертв растет слишком быстро, мерзавцы неутомимы.
Девушка погружается в бездну отчаяния, но чувствует, как ее обнимают чьи-то руки. Это Рафаэль притягивает ее к себе:
— Вам прекрасно известно, что мы скорее умрем, чем выдадим местонахождение документов! — выкрикивает он.
— Вполне возможно, — соглашается старик, — но в случае вашей гибели мне уже будет не о чем беспокоиться, верно? Ведь если о существовании бумаг никто не сможет узнать, то мне и бояться будет нечего, не так ли?
— Вряд ли вы стали бы искушать судьбу, — парирует Рафаэль.
Сара чувствует, как ягодиц касается чья-то рука, касаясь пистолета за поясом, под мышку тычется какой-то холодный предмет. Оружие, которое она дала Рафаэлю во время победы над агентами ЦРУ.
Раздается пальба: короткая, яростная перестрелка. Выстрелы обрываются так же внезапно, как и начались.
Поляк получает ранение в грудь, падает навзничь, на лице застывает выражение ужаса. Итог: один мертвый, один смертельно ранен, плюс — перемена ролей. Те, кто контролировал ситуацию, сами попадают под контроль.
Старик опирается на помощника и кричит:
— Никогда раньше я не видел подобного непрофессионализма!
Раздается выстрел, и сердце епископа пронзает пуля. На лице Франческо — выражение безмерного изумления:
— За что?! Я же сдал вам Фиренци… — еле слышно шепчет он и падает, тело катится по ступеням вниз.
— Ненавижу никчемных, — поясняет старик и направляет пистолет на Рафаэля, который, в свою очередь, целится в противника из двух пистолетов:
— С чего ты взял, парень, что у тебя есть шансы выжить? — раздается зловещий шепот магистра.
— У меня есть свой расклад.
— Ничего у тебя нет, — парирует магистр. — Теперь — ничего. С бумагами или без них, вы умрете независимо от того, заговорите или же решите молчать…
Сухой кашель скрывавшегося за кафедрой Джеффри Барнса проникает во все углы собора:
— Вам звонок, — произносит начальник разведуправления, обращаясь к старику.
— Кому-кому? — переспрашивает Джей-Си, не отводя взгляда от Рафаэля.
— Вам, — повторяет Барнс.
— А кто звонит?
— Какая-то женщина.
— Женщина?! — старик, кажется, приходит в ужас. — Ты что, идиот?! Неужели она не может подождать?
— Мне кажется, вам все-таки лучше с ней поговорить…
— Ты что, придурок, сам не в состоянии разобраться в том, что она хочет мне сказать?! Включай громкую связь!
Несколько мгновений — и Барнсу удастся переключить свой телефон в режим «блютус». В динамиках храма раздается женский голос, и кажется, будто под сводами собора вещают ангелы:
— Вы меня слышите? — спрашивает невидимая собеседница.
— Кто со мной говорит? — отвечает вопросом старик.
— Успокойся, ты, сын своей матери. Береги время, ведь оно бесценно, — отвечает голос незнакомки.
Кажется, Рафаэль удивлен не меньше старика. И только Сара пытается скрыть легкую улыбку.
— Сара, ты в порядке? — спрашивает голос.
— Да, у меня все хорошо.
— Кто это? — вполголоса спрашивает Рафаэль. — Так, одна подруга, — с гордостью сообщает девушка. — Та самая, что передавала ультиматум в Ватикан.
Старик слышит их беседу.
— А, так значит, это именно синьорита подстроила выдуманный ультиматум Ватикана?
— Я же, кажется, велела вам молчать! Сара… Сара, ты действительно в порядке?
— Да, Натали, можешь быть спокойна.
— Натали? — удивляется Рафаэль, — а кто такая Натали?
Вопрос остается без ответа.
— Ну хорошо, перейдем к самому главному. Как зовут того сукина сына, который заварил вокруг тебя всю эту кашу? — спрашивает Натали.
— Его зовут Джей-Си, — отвечает Сара, глядя прямо в лицо человеку, о котором идет речь.
— Джей-Си? Боже мой! Вот гад! Ну хорошо, Джей-Си, слушай внимательно. У меня на руках — список членов П-2, среди которых немало видных общественных деятелей. Вплоть до самого гада премьер-министра.
— Что вы хотите? — спрашивает старик, глядя перед собой неподвижно застывшим взглядом.
— Ну, для начала — освободите мою подругу и всех, кто с нею.
— И что я за это получу?
— Спокойно, красавчик! Или ты куда-то торопишься?
Сара не в силах скрыть довольной улыбки. Что бы она делала без Натали!..
— Ну, так вот. Продолжим. Если вы выполните наши требования, то не будет репортажа по Би-Би-Си, и я не стану отсылать в «Дейли Миррор» только что написанную статью с копией списка. Ну, как вам мое предложение?
На лице старика — застывшее бешенство:
— А если я соглашусь, как можно гарантировать, что информация не будет разглашена?
— Сами подумайте, — отвечает Натали, — огласить список — это все равно что подписать себе смертный приговор. Так что ведите себя правильно, отпустите наших друзей на волю, а я выполню свою часть обязательства. И если что-нибудь пойдет не так, то вы можете представить себе, каковы будут последствия…
Старик качает головой и делает несколько шагов, погруженный в собственные размышления:
— Ну что же… условия вполне приемлемы для всех нас, — продолжает он с неистребимым английским акцептом, раздающимся в динамиках, — итак, мы договорились?
ГЛАВА 61
«Годы Христа станут моими днями. Сегодня — двадцать пятый день моего пребывания на папском престоле, Иисусу исполнилось бы тридцать три года».
Дневник Иоанна Павла I, запись от 20 сентября 1978 года
Ночь
К счастью, надежный человек обеспечил ему беспрепятственный доступ. Никто из швейцарских гвардейцев не вышел на звуки шагов чужака с застывшим взглядом. Если бы его здесь внезапно увидели, то он не смог бы объяснить свое присутствие. Понятно, что для успешного осуществления замысла важно, чтобы никто не попался ему по дороге, на третьем этаже Апостольского дворца в Ватикане.
Человеку, перед которым открыты все пути, известен каждый закоулок Ватикана. В конце концов, Status Civitatis Vaticanae занимает территорию, не превышающую одну епархию, и едва ли насчитывает тысячу жителей.
Все в Ватикане кажется простым, но в действительности полно утонченной сложности, — вот что думает человек, переходящий улицу и сворачивающий за угол.
