Вдоль тротуара стояли барьеры с белым плакатом: «СЕГОДНЯ ВЕЧЕРИНКА ДЛЯ ВСЕГО КВАРТАЛА! С ТРЕХ ДО ПЯТИ ЧАСОВ». Энн припомнила, что ей предлагали заполнить какой-то бланк в связи с этими гуляньями, однако она не потрудилась перевести деньги. Вечеринка должна состояться сегодня. Несмотря на ее смерть. Странно… Мысль: если тебя убили, а люди все равно празднуют — пора что-то менять в жизни.
Энн пристроилась в хвост последней машины и стала смотреть в окно, чтобы прохожие, в свою очередь, ее видели. Вот граница квартала. Здесь она ходила в шляпе Дяди Сэма. Неужели прошло всего два дня? Быть такого не может! Еще пять домов… четыре… Вот по-прежнему полощется на ветру желтая лента. Мимо шли люди, останавливались, с любопытством смотрели на нее и шагали дальше. Они не хотели портить себе праздник из-за всякой гадости.
Около ее двери уже стояли машины, и она припарковалась во втором ряду. Есть ли лучший способ привлечь к себе внимание? Энн надеялась, что все соседи смотрят сейчас в окна и видят ее. Кевин мог быть где-то неподалеку — ведь она должна сюда вернуться. Ей придется войти внутрь. Она широко открыла дверь и выпрыгнула из «жука». Водитель двухдверного «понтиака» аж лег на клаксон. Энн жизнерадостно ему помахала.
— Я на минутку! — крикнула она и полезла в сумочку за ключами. Потом взбежала на крыльцо. Там еще лежало несколько букетов, которые сохли в целлофане. Не обращая на них внимания, Энн сорвала ленту, вставила ключ в замок, приготовилась и вошла в дом.
Входная дверь широко открылась, и на нее обрушился резкий запах засохшей крови. Энн вошла, закрыла створку и защелкнула замок.
«Он за это заплатит, Уилла».
Она торопливо пробралась через прихожую. Ни на что не глядя, взлетела на второй этаж и нырнула в спальню. На улице сигналили вовсю. Водители пытались сдать назад. Энн кинулась в уборную. Она открыла дверь с жалюзи, дотянулась до верхней полки, отодвинула в сторону зимние свитера и стала шарить в поисках обувной коробки. Нащупав, пододвинула поближе и в конце концов уронила на пол. Крышка отлетела в сторону. Энн опустилась на колени и откинула белую папиросную бумагу. Вот он, целый и невредимый!
Ее «котик», «беретта»-полуавтомат. Изящный пистолет итальянского дизайна, Армани среди огнестрельного оружия. Она вынула «беретту» из коробки и почувствовала на своей ладони смертоносную тяжесть. Энн нажала рельефную кнопку на рукоятке и вытащила магазин. Пахло оружейным маслом. Магазин был заполнен патронами. Энн вернула его на место и щелкнула предохранителем. Крошечный пистолет скользнул в сумочку. Она уже собиралась сбежать вниз, когда кое о чем вспомнила. В «бланиках» бегать нельзя — а бегать ей придется. Почему бы хоть раз в жизни не подумать заранее? Она полезла на дно своего шкафа, нашла эспадрильи[42]и тут же их надела. А вот висят ее летние платья…
«Почему бы и нет?» В своей привычной одежде она будет более узнаваемой. Впервые в жизни Энн знала, что надеть. Она продиралась сквозь висевшую в шкафу одежду, со скрежетом сдвигая в сторону рабочие платья и костюмы. Вот оно, в самой глубине. В этом платье Энн ходила на свое первое и последнее свидание с Кевином. С тех пор она его ни разу не надевала. Хотя что-то удержало ее от того, чтобы выкинуть платье. Оно стало частью ее личной истории. А скоро станет частью будущего. Энн разделась, сняла с вешалки отороченное кружевами белое платье, влезла в него и, покачивая бедрами, расправила. В узком платье без рукавов ей стало поначалу зябко. А вот от связанных с ним дурных воспоминаний она отмахнулась. В карман Энн сунула «беретту»: без сумочки ей будет куда свободнее. Она прошла к комоду и на всякий случай сгребла мелочь. Пора идти.
Бип! Бип! Настоящий праздник клаксонов! Энн сбежала вниз. Как же ей не хотелось снова проходить через прихожую! Она так резко открыла дверь, что напугала шагавшего по тротуару пожилого мужчину. Он показался ей смутно знакомым. На нем были серые шорты, белая футболка и черные сандалии с черными носками. На поводке у него шел рыжеватый мопс, который тянул за собой хозяина с удивительной для такой крошечной собаки силой. Тусклые глаза прохожего широко раскрылись.
— Мисс Мерфи! Вы живы?!
Энн сошла с крыльца и поздоровалась с мужчиной за руку. Кисть прохожего была на удивление дряблой.
— Жива, сэр. Вы видели сегодняшнюю газету? Произошла ужасная ошибка. Я была всего-навсего за городом.
— Ну и чудеса! Знаете, я живу в соседнем доме. Меня зовут Морт Берман. — Мистер Берман покачал головой. — Я так огорчился, когда услышал о вашей смерти! Вы были такой милой, такой тихой соседкой… Мы тут устраиваем вечеринку, и нам было немного не по себе. Хотя мы и собирались почтить вашу память! И вот вы живы! Придете?
— Спасибо, мистер Берман. Приду.
Клаксоны ревели не переставая. Водитель «понтиака» был вне себя. Он непрерывно тряс средним пальцем. Энн от всей души надеялась, что мистеру Берману этого не видно.
— Извините! Мне действительно пора! С праздником!
— Приходите на вечеринку! — крикнул он в ответ. Энн прыгнула в «жук» и рванула с места.
Ее мысли были куда быстрее уличного движения. Она посмотрела на фиолетово-красные часы. 9.48. Еще рано. Хорошо. Она на шаг впереди Бенни. И Кевина. Газеты не могут с такой скоростью напечатать ее фотографию, а ей пока что есть чем заняться. Она рассудила, что Кевин будет ждать темноты: так безопаснее. Однако Энн могла принудить его взять себя на мушку и пораньше. Раз уж встала на этот путь — жди всего. По крайней мере у нее теперь «беретта». И золотое ожерелье миссис Динунцио. Она готова к встрече с ним, да и вообще с любым страшилищем.
«Выходи, выходи! Где бы ты ни был…»
Энн свернула влево. Она знала, где искать Кевина так, чтобы он ее заметил. Через двадцать кварталов Энн была на месте. Район Пауэлтон-Виллидж расположился между Университетом Дрексела и Пенсильванским университетом. По сравнению с центральной частью города архитектура здесь была совсем другой. Вместо домов ленточной застройки — большие викторианские здания, построенные из камня, с крытыми шифером башенками, с готическими, привлекающими взгляд оградами и полукруглыми террасами. Вычурности домам добавляли выкрашенные в фантастические цвета окантовки крыш, ручки дверей, рамы и тому подобное. Кое-где на вывесках можно было заметить греческие буквы. Наверное, эти дома снимали «студенческие братства» из близлежащих университетов: у ребят принято использовать в названии клуба греческий алфавит. Свернув влево, Энн проехала мимо «братств». Нужная ей улица теперь была справа. Мур-стрит, 3845. Она помнила адрес из опросного листа. Здесь жили Бет и Билл Дитс. Энн впервые приехала домой к истцу. Зато Кевин больше никого никогда преследовать не будет. Не исключено, что он здесь и наблюдает за домом Бет. Если это так, то Энн хотела, чтобы он ее увидел. Возможно, ей удастся сделать доброе дело. Она думала, не позвонить ли загодя, но тогда пришлось бы слишком долго объясняться. Кроме того, Энн не хотела обращаться с просьбой, в которой ей могли отказать.
