меня страшилищ. Передо мной на тропе их было уже пятеро. Из кустов показались клешни шестого…
— Добивайте! — бросил затаившимся рекрутам последний приказ и, отклонив двумя парами щупальцев, нацеленные в горло клешни, завалился на спину, на заранее подготовленные к такому маневру остальные четыре пары щупальцев.
Уж не знаю о чем подумал стерх, когда я вдруг исчез прямо из-под его клешней. Возможно, захотел остановиться и разобраться: куда подевалась законная добыча. Но набранный им разбег не позволил быстро остановиться. А через пару метров монстру стало не до лакомой человечины — из охотника вдруг он сам превратился в добычу.
Щупальца рванули меня навстречу стерху, и я очутился аккурат у него под брюхом. Костяной доспех здесь был гораздо тоньше, чем на спине. Обхватив рукоять обеими руками, я со всей силы вогнал нож в широкую брюшную щель между неплотно сходящимися пластинами уязвимой брони и сделал широкий разрез. Следом за ножом две пары щупальцев схватились за края раны и рванули в стороны, буквально разорвав брюхо стерха.
На захлопнувшуюся на лице стеклянную маску и защитный костюм обрушился зловонный поток мутной грязно-желтой крови, вперемешку с разрубленными внутренностями. Смертельно раненый стерх по инерции пронесся по тропе еще несколько метров и испустил дух под градом ударов навалившихся с обеих сторон рекрутов.
Через секунду я уже оказался под брюхом второго набегающего монстра, ножом и щупальцами вскрыл его брюхо, и принял душ из новой порции вонючих потрохов. Смертельно раненый стерх отправился подыхать под ножами ребят, а я занялся следующим.
В течение следующих пяти секунд я вскрыл брюхо еще троим пустоголовым преследователям вожака. И запросто мог бы таким Макаром извести всю свору тугодумов стерхов, но вмешались их подоспевшие хозяева — гразухи-попрыгунчики.
Разумные рухи отозвали оставшихся стерхов и приказали им, вместо неэффективной лобовой атаки, выкорчевать кустарник и расширить пространство вокруг опасной тропы.
Выскочив на щупальцах из-под брюха последней жертвы, вместо клешней шестого набегающего стерха, сквозь заляпанное стекло маски я увидел несуразное зеленое существо, похожее на странной формы куст. Но, когда «куст» вдруг со мной заговорил, пришло запоздалое озарение.
— Ты сильный воин, но не очень умный. Увлекся истреблением стерхов, и сам попался, — пробравшим до мурашек, стрекочущим голосом объявил рух.
Система помогла понять его язык, но не смогла сгладить негативный эффект чуждости человеческому уху отвратительного стрекотания.
Страшилище качнулось на согнутых гигантских ножищах, и иллюзия зеленого куста развеялась без следа. Теперь существо стало похоже на трехметрового зеленого кузнечика, присевшего с краю тропы. Две пары верхних коротких конечностей были беззаботно скрещены на массивной груди. Голова гразуха-попрыгунчика повернулась на бок и в огромном черном фасетчатом глазе я прочел свой смертный приговор.
Оттолкнувшись щупальцами от земли, в отчаянном рывке я попытался дотянуться ножом до ноги руха, но гразух-попрыгунчик мгновенно взвился на пару метров, и верный клинок бестолково пронзил пустоту.
Расплата за атаку последовала незамедлительно. Справа и слева застучали очереди приглушенных хлопков, и по окружившему меня кокону шевелящихся щупалец забарабанили крупные зеленые градины.
Щупальца легко выдержали серию не сильных ударов, но, как выяснилось через пару секунд, опасность таилась не в самих снарядах, а в их содержимом. При ударе о щупальце зеленая градина вдребезги разбивалась и из нее выплескивалась едкая бесцветная слизь, которая с шипением вгрызалась в плотную серую кожу и плавила ее почище концентрированной соляной кислоты. А поскольку у меня был сто процентный симбиоз со щупальцами, и я их ощущал, как двенадцать дополнительных конечностей, когда все эти конечности стали плавиться от кислоты, я испытал такую вспышку боли, что потемнело в глазах.
От потери сознания спасло экстренное вмешательство Системы, без спросу тут же досрочно отключившей функцию Личинки Грауса.
Покалеченные щупальца исчезли. Но обстрел не прекратился. И сразу несколько градин ударили по сжимающей нож правой руке.
Как только перчатку и рукав заволокло густым облаком белого кислотного дыма, обстрел прекратился.
Уже имея болезненный опыт ожога кислотой, я знал, чем чревато попадание этой дряни на кожу. Поэтому, забыв о врагах, отбросил нож и стал остервенело тереть руку о землю, в надежде смахнуть с рукава едучую мерзость. Окружившие меня гразухи-попрыгунчики не мешали, а равнодушно взирали со стороны за тщетными попытками обреченного на боль человека.
Кислоте рухов потребовалось всего пять секунд, чтобы прожечь насквозь толстую броню рукава. Как только слизь достигла кожи, мою руку словно опалило огнем. Я заорал благим матом и исступленно заколотил источником невыносимой боли о землю.
Череда ударов добила изгрызенную кислотой перчатку и она осыпалось на землю ворохом бесформенных обугленных лоскутов.
Сквозь непрерывно льющийся из глаз поток слез я видел, как под растекающейся по коже ядовитой слизью тут же начинает зловеще багроветь и густо покрываться кровавыми пузырями оставшаяся без защиты кожа руки.
— Ну хватит, довольно пока с него, — прострекотал первый рух, когда моя рука, как отбивная на сковороде, покрылась коричневой поджаристой коркой, а я юлой крутился по земле и бился головой о землю, мечтая лишь поскорее сдохнуть.
Глава 43
Испытание смертью
Заживо сгорающую руку, обдало ледяным белым паром, и палящее действие слизи сразу прекратилось.
Я не успел рассмотреть оставшиеся ожоги. Их тут же скрыла быстро намотавшаяся на руку белая липкая нить.
Через считанные секунды поджаренная кисть полностью исчезла под толстым мотком липкой нити. На этом невидимый вязальщик не угомонился. Рывком нити он ловко притянул одну руку к другой и тут же их намертво спеленал. Потом стянутые руки той же нитью плотно примотало к груди. Нить заскользила ниже, опутывая клейкими кольцами спину, ягодицы, бедра. Добравшись до коленей, нить повернула обратно вверх, и наматывание петель повторилось в обратной последовательности.
Мое превращение в кокон заняло меньше минуты. Сделав дело, липкая нить с тихим шелестом лопнула. Пытаясь удержать равновесие на негнущихся ногах, теперь от каждого движения я невольно начинал раскачиваться из стороны в сторону, ощущая себя при этом беспомощной неваляшкой.
— Это во избежание сюрпризов, на которые ты мастак, — прострекотал рух.
— Вы не станете меня убивать? — удивился я.
— Обязательно станем. Позже, — заверил рух. — Ты — главный в отряде.
— Да ну, с чего?..
— Отрицать бесполезно. Ты — главный. Мы это знаем.
— Ну и?..
— Ты убил пятерых наших слуг. Будешь наказан. Умрешь последним. Увидишь казнь своего отряда. Так будет справедливо.
— Сволочь, — беспомощно прошипел я в ответ.
— Знал, что достойно оценишь развлечение, — кивнул рух. — Начнем,
