так и подумал. Я сначала решил, что ты откроешь, обалдеешь и отложишь в сторону.
— А так сначала и было, — хихикнул я. — Но я себя пересилил и откопал дельный совет по поводу узкой фокусировки.
— На этом и выезжают некоторые, я например. Это Захарьину дар такой достался по наследству, что он просто водопадом силу льёт и заживает всё прямо на глазах, но так могут далеко не все, а он этого не понимает. Считает, что все остальные просто раздолбаи, которые не умеют пользоваться даром. Мне один из его учеников рассказывал, как он обзывает всех тупыми безрукими носорогами.
— Носороги то тут причём? — засмеялся я.
— А ты у него спроси, — хитро улыбнулся Виктор Сергеевич. — Прямо во время заседания коллегии. Он тебе популярно объяснит.
— К вам уже можно заходить? — раздался нервный женский голос из приоткрывшейся двери.
— Да, конечно, проходите, — ответил я дамочке лет шестидесяти.
Пациентка явно старалась выглядеть намного моложе своих лет, нанеся на лицо уже не макияж, а настоящий грим. Такого слоя штукатурки я давно не видел. И ярким пятном на кремового цвета лице выделялись яркие алые губы, недокрашенные до краёв, что делало их больше похожими на куриную жопку цвета звезды на цистерне паровоза. Розовое платье и такая же широкополая шляпа (шляпкой такое сомбреро не назовёшь) были настолько богато украшены кружевами тонкой работы, что больше впихнуть было уже абсолютно некуда. На руках красовались тонкие розовые кожаные перчатки почти до локтя. Только сейчас обратил внимание, что платье совсем не по сезону, короткий рукав в начале октября в Питере уже никто не носит. Зато хорошо видна криво наложенная бинтовая повязка на правом локте.
И вообще странно, одежда барышни не подходила к классу учреждения. Если она аристократка, обратилась бы в клинику к лекарям. Или это простолюдинка, которая на последние шиши покупает себе дорогие наряды? Или швея с солидным стажем и сшила это всё сама.
— Проходите, располагайтесь, — сказал я и указал на манипуляционный стол.
— Что, прям ложиться? — она настолько высоко вскинула тонкие нарисованные брови, что они вползли под шляпу.
— Ну да, мне так удобнее работать, а вам проще расслабиться.
— Не хочу я тут расслабляться, я не в ресторан пришла и не в городскую баню! — начала возмущаться она, косясь в сторону выхода.
— Да вы неправильно меня поняли, — улыбнулся я. Непростая пациентка досталась, с первого взгляда понятно было по выражению лица. Она уже вошла с выражением настороженности и недоверия на лице. — Бывает, что люди падают в обморок при виде крови или даже просто увидев свою рану. А когда лежите, ничего страшного не произойдёт. Дадим вам понюхать аммиачную воду и всё будет хорошо. Располагайтесь, пожалуйста. Я сниму повязку и посмотрю, что там у вас с локтем.
— Откуда вы знаете, что у меня локоть болит? — спросила она, сузив глаза до маленьких щёлочек. Ложиться она так и не собиралась, лишь прислонилась к столу и снова застыла. — Я же ещё ничего не рассказала!
— Вот и рассказывайте, — сказал я примирительным спокойным тоном, как разговаривают с очень пожилыми людьми. — Ложитесь и рассказывайте, а я пока сниму повязку.
— А они все выйдут? — спросила женщина, кинув недовольный взгляд в сторону Виктора Сергеевича и Кати, так и не попытавшись даже лечь.
— Нет, — вздохнул я, собирая волю и терпение в кулак. — Этот мужчина тоже доктор, а девушка занимается обезболиванием, они помогают мне в работе по необходимости.
— А наши знахари по одному работают! — сказала она с упрёком, явно намекая на мою несостоятельность и несамостоятельность. — И никаких помощников у них нет, сами справляются.
— Ну вы же по какой-то причине пришли именно ко мне, а не к ним, — спокойно сказал я. Небольшая незаметная постороннему глазу дыхательная гимнастика помогла обрести пытавшееся сбежать куда глаза глядят душевное равновесие. — Если вас что-то не устраивает, дело ваше, я насильно никого не лечу.
— Ну ладно, что вы сразу, — отмахнулась пациентка и полезла всё-таки укладываться. — Наши меня уже залечили, вот к вам и пришла. Говорят, что вы чудеса творите, вот и решила сама проверить.
— Ну и отлично, — обезоруживающе улыбнулся я. — Тогда просто дайте мне шанс это доказать. Так что у вас в итоге случилось?
Дальше последовал долгий сбивчивый рассказ, который здесь излагать полностью не имеет смысла. Итог долгих и порой мучительных испытаний — она наложила на локоть настой мухоморов на аммиачной воде, которую мы обычно называем нашатырным спиртом. В прошлой жизни мне один раз приходилось видеть последствия такой дичи и вот опять. Как я и ожидал, под повязкой оказался химический ожог во весь локоть, площадью не меньше моей ладони. Та же хрень, что и с чесноком на пятке. Ясное дело, что лечила она изначально воспаление в локтевом суставе, но теперь ожог вышел на первое место.
Я попросил Катю сделать так, чтобы локоть полностью онемел и только потом приступил к работе. После полного заживления раны, оказавшуюся относительно поверхностной, я принялся уже за сам сустав.
— Готово, — сказал я примерно через пятнадцать минут после начала процедур. Когда дар войдёт в полную силу, будет быстрее, а сейчас я был счастлив и таким результатам. Кожа на локте розовенькая, гладенькая, как попка младенца.
— Ой! — Пожилая женщина с ярким макияжем поднялась со стола, поправила волосы и уставилась на свой локоть. Потом несколько раз согнула и разогнула руку. В уголках глаз появились слезинки, которые потом скатились по щекам, оставляя дорожки на толстом слое пудры. — Ну надо же! Локоть-то как новый! Да вы и правда кудесник, доктор! Я за вас теперь на каждой заутренней свечки за здравие ставить буду!
Она надела обратно свою шикарную шляпу и двинулась на меня, распахнув объятия. Мне это как бы совсем не нужно, я начал пятиться от неё, не желая принимать такого рода признательность.
— Лечение оплатите в кассе в регистратуре, это не дорого, — сказал я ей, обходя вокруг манипуляционного стола. — Локоть в ближайшие три дня не нагружать, настой мухоморов вылить в унитаз и больше никогда не использовать. Всего вам хорошего.
— Спасибо вам, доктор! — сказала она, поняв, что заключить меня в объятия не удастся. В её глазах кроме слёз
