из доков. По обе стороны шоссе тянулась ограда из колючей проволоки, напоминавшая посетителям, что малейшее отклонение в сторону от указанного маршрута запрещено.
Эбертоу считался открытым городом – «зоной свободной торговли». Пошлины были невысокими, а торговые тарифы просто смешными. Мы с Безотказэном медленно пересекли городскую черту. Тянувшиеся вдоль побережья стеклянные небоскребы и отделения мировых банков были очевидным свидетельством в пользу философии свободной торговли. Впрочем, невзирая на огромные прибыли, валлийский народ относился к свободной торговле без всякого энтузиазма. Остальная территория Республики была куда менее открытой и куда более традиционной, а в местах проживания малых племен за последние сто лет вообще вряд ли что-нибудь изменилось.
– И что теперь? – спросил Безотказэн, когда мы припарковались перед зданием «Голиафовского» Первого национального банка.
Я похлопала по портфелю, который вручил мне Брэкстон накануне вечером. Он попросил, чтобы я использовала содержимое мудро. Судя по тому, как развивались события, это был наш последний шанс, прежде чем дело подгребет под себя «Голиаф».
– Найдем проводника в Мертир.
– Сдается мне, у тебя есть какой-то определенный план.
– Я не зря работала в Лондоне, Безотказэн. У меня в рукаве несколько козырей. Сюда.
Мы прошли мимо банка и свернули в боковую улочку, заполоненную множеством лавок и лавчонок. Здесь торговали банкнотами, монетами, медалями, золотом – и книгами. Мы долго протискивались мимо торговцев, которые разговаривали в основном по-валлийски, и остановились перед маленьким букинистическим магазинчиком, окно которого было завалено старинными сборниками забытой мудрости. Мы с Безотказэном беспокойно переглянулись. Глубоко вздохнув, я открыла дверь, и мы вошли.
Зазвенел маленький колокольчик, к нам вышел высокий мужчина. Он подозрительно смотрел сквозь щель между космами седых волос и очками в форме полумесяца, но, узнав меня, сразу заулыбался.
– Четвеерг, сердечко мое! – пробормотал он во время порывистого объятия. – Что тябе привело в наше края? Неужель ты столь долхий путь, только чтоб увядать твоего старого Дая?
– Честно говоря, я нуждаюсь в помощь, Дай, – тихо ответила я. – Первей раз, когда мне так нужна помощь.
Наверное, он следил за новостями, поскольку замолчал. Осторожно вынул раннее издание Р. С. Томаса из рук потенциального покупателя, сообщил, что пора закрываться, и выставил его из магазина прежде, чем тот успел хотя бы вякнуть.
– Это Безотказэн Прост, – сказала я, когда книготорговец закрывал дверь на задвижку. – Мой напарник. Если ты доверяешь мне, то и ему доверяй. Безотказэн, это Джонс-Манускрипт, мой валлийский агент.
– А! – сказал букинист, горячо пожимая руку Безотказэну. – Друзя Четвеерг – это мой друзя! Это Хельвин-Кныга, – добавил он, представляя свою помощницу, которая застенчиво улыбнулась. – Хорошо, юная Четвеерг, какую помощь могу я тябе оказать?
Я ответила не сразу.
– Нам надо попасть в Мертир-Тидвил…
Букинист разразился смехом.
– …сегодня вечером.
Он перестал смеяться, забыл про акцент и пошел в обход прилавка, по дороге рассеянно расставляя вещи по местам.
– Твоя слава бежит впереди тебя, Чет. Говорят, что ты ищешь «Джейн Эйр». А еще говорят, что у тебя доброе сердце и что ты встречалась со злом – и осталась жива.
– А что еще говорят?
– Что в Долину вступила Тьма… – вмешалась Хельвин, прибавив в голос роковые нотки.
– Спасибо, Хельвин, – сказал Джонс. – Человек, которого ты ищешь…
– …и Ронда последние несколько недель покрыта мраком, – продолжала Хельвин, которая явно еще не закончила.
– Хватит, Хельвин, – более жестко одернул ее Джонс. – Ты не забыла, что надо отправить в Ллан-дод несколько новых экземпляров «Холодного дома»?
Хельвин с обиженным видом вышла.
– А что… – начала было я.
– И молоко скисает в вымени у коров! – провыла Хельвин из-за шкафа. – И все компасы в Мертире взбесились!
– Не слушай ее, – извиняющимся тоном сказал Джонс. – Книжек обчиталась. Но как я могу тебе помочь? Я, старый букинист без связей?
– Старый букинист с валлийским гражданством и правом свободного перехода через границу, которому не нужны связи, чтобы попасть туда, куда мне надо.
– Шутки в сторону, Четвеерг, серденько! Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в Мертир?
Я кивнула. Джонс был лучшим и единственным моим шансом, единым в двух лицах. Но ему мой план понравился вовсе не так сильно, как мне бы хотелось.
– А зачем мне это делать? – резко спросил он. – Знаешь, что бывает за контрабанду? Хочешь, чтобы твой старик окончил дни в Скокхольмской камере? Слишком много хочешь. Я чокнутый старик, но не дурак.
Этого я ожидала.
– Если поможешь нам, – начала я, зарывшись в портфель, – я отдам тебе… вот это.
Я положила на прилавок листок бумаги. Джонс коротко вздохнул и тяжело плюхнулся в кресло. Он с первого взгляда понял, что это такое.
– Как… как ты это достала? – с подозрением спросил он.
– Правительство Англии очень высоко ценит возвращение «Джейн Эйр» – достаточно высоко, чтобы пойти на сделку.
Он наклонился и схватил листок. Это был, во всей своей красе, ранний рукописный набросок «Детей лета», первого стихотворения в первом опубликованном сборнике Дилана Томаса. Время от времени Уэльс требовал возвращения национальной культурной ценности.
– Это не может принадлежать одному человеку, – медленно проговорил он. – Это достояние всей Республики. Это наше наследие.
– Согласна, – ответила я. – Можешь делать с рукописью, что пожелаешь.
Но Джонс-Манускрипт не поддался. Я могла бы организовать для него представление дилановского «Млечного леса» в исполнении Ричарда Бартона, этого валлийского Лоуренса Оливье, и все равно он отказался бы доставить нас в Мертир.
– Чет, ты слишком много хочешь! – чуть не плакал он. – Законы очень суровы! У Хеддли Кувринах[22] везде свои глаза и уши!
У меня упало сердце.
– Я понимаю, Джонс. Спасибо.
– Я отвезу вас в Мертир, мисс Нонетот, – вмешалась Хельвин, глядя на меня с полуулыбкой.
– Это слишком опасно! – прошептал Джонс. – Я запрещаю!
– Ша! – ответила Хельвин. – Довольно с меня твоих разговоров. Я каждый день читаю о приключениях, а теперь могу попасть в приключение сама! И потом, уличные фонари потускнели нынче ночью! Это знак!
Мы просидели в гостиной дотемна, затем совершили весьма некомфортное и шумное часовое путешествие в багажнике «гриффина-12», принадлежащего Хельвин. При пересечении границ мы со страхом прислушивались к разговорам по-валлийски, потом нас безжалостно трясло на выбоинах по дороге в Мертир. Второй КПП стоял как раз перед въездом в столицу. Это было необычно: видимо, маневры английских войск достигли опасной точки. Через несколько минут мы остановились, и багажник открылся. Хельвин велела нам выскакивать, и мы, постанывая, выбрались из нашего неуютного убежища. Она показала нам дорогу в «Пендерин-отель», а я предупредила, что если к рассвету мы не вернемся, то не вернемся никогда. Она улыбнулась, пожала нам руки, пожелала удачи и поехала в гости к тете.
