class="empty-line"/>
Нет ничего тоскливее, чем в поздний субботний вечер, в промозглый дождь и слякоть оказаться во дворе больницы скорой медицинской помощи. Именно в эти минуты по ступенькам центрального входа БСМП поднимался высокий мужчина; сырой ветер рвал полы его темного плаща, но он не замечал этого и лишь перед стеклянными дверями поправил капюшон, закрывавший почти половину его лица. Он уверенно толкнул створку, вошел через вертушку в вестибюль, бросил вахтеру:
— Доброй ночи. Я из хирургии.
Вахтер сонно кивнул, поленившись почему-то спросить пропуск.
Человек в плаще между тем стремительно прошел по коридору, оставляя за собой на полу капли дождя, поднялся на второй этаж. Остановился он у палаты, где лежал раненный в ходе бандитского покушения Леонид Яковлевич Лупандер. Бдительная охрана, приставленная к ВИПу, состояла на сей час лишь из одного милиционера. Впрочем, толку от него было мало: сидя на стуле, он СПАЛ НА ПОСТУ, совершая чудовищное нарушение служебной инструкции!
Человек, пришедший с дождя, мельком глянув на спящего, тихо открыл дверь палаты и, войдя, так же бесшумно закрыл ее за собой. Перевязанный бинтами Лупандер, утомленный за день больничной скукотищей и размышлениями о судьбе фирмы, делами которой никто сейчас не занимался, забылся в тревожном сне. В синем свете ночника на тумбочке его напряженное лицо казалось неживым. В окно безжалостно светил уличный фонарь. Пришелец остановился у кровати; в плаще и капюшоне, опущенном на глаза, он был словно монах ордена иезуитов, пришедший исповедовать еретика перед путевкой на костер.
В зыбком сне Лупандер таки почувствовал, что в палате — чужой. Открыв глаза, он сначала увидел огромную тень на стене. А потом… дикий крик застрял в его горле. Напротив окна возвышался силуэт в плаще, лицо наполовину скрывал капюшон. Пришелец вдруг шагнул к кровати, остро пахнуло сыростью. Ужас парализовал Лупандера. Не в силах что-то вымолвить, он судорожно натянул до глаз одеяло, безнадежно пытаясь защититься.
Призрак погрозил пальцем, молча повернулся, тихо открыл дверь и бесшумно вышел, будто поплыл, не касаясь пола в коридоре. Упакованный в бронежилет милиционер, надежно и прочно обосновавшийся на стуле в обнимку с автоматом, и ухом не повел: на его устах сияла блаженная улыбка человека, не обделенного здоровым и крепким сном.
Таинственный гость растворился в глубине коридора, так же тихо прошел сквозь стеклянные двери, кивнув на прощанье озадаченному вахтеру.
Лупандер в полубезумном состоянии, поджав к подбородку колени, сидел на кровати и трясся от страха. В свете ночника капли пота на его мертвенном лице отливали синевой…
А дождь, судя по всему, зарядил надолго. Прохожие в бестолковой зонтичной толчее прыгали через лужи, а у кого не было нейлонового щита от стихии, закрывались целлофановыми пакетами супермаркетов, предоставляя таким образом им бесплатную рекламу.
«Дворники» жигуленка исправно разгоняли дождевые струи, а Петрович, поругивая нерасторопных водителей иномарок, неожиданно заметил:
— Вечером в дождь по центру Москвы одно удовольствие ездить.
— Интересно почему? — спросил Ребров, которому, как молодой гончей, застоявшейся на псарне, не терпелось поймать жертву.
— Во-первых, воздух чище…
— А во-вторых?
— Во-вторых, красивше. Смотри, как на мокрых тротуарах огни отражаются.
— Ни разу не обращал внимания… И в самом деле красиво.
— Ты, Петрович, у нас просто поэт, — заметил Куроедов.
— Покрутишь с мое баранку, тоже станешь. Красота — она вокруг, только ее замечать надо.
Пошли, Аленушка, в тюрьму!
Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды.
Блез Паскаль
К гостинице подъехали уже ближе к полуночи. Баздырев сунул удостоверение охраннику.
— Уголовный розыск. У вас в одном из номеров проживает вместе с дочерью находящаяся в розыске гражданка Свингер Алла Сергеевна.
Охранник встрепенулся:
— Я должен…
— Вы ничего не должны, — сразу внес ясность Баздырев. — Сохраняйте равнодушие.
Куроедов не удостоил секьюрити взглядом, а следовавший последним Ребров, сверкнув удостоверением, погрозил пальцем:
— Федеральный розыск!
Охранник потянулся к радиостанции, висевшей на поясе, Ребров, заметив это, пресек:
— Никому ничего сообщать не надо.
По долгой ковровой дорожке «три богатыря» подошли к номеру. Баздырев негромко постучал.
Спустя несколько мгновений послышался раздраженный голос Аллы.
— Кто там?
Ответил Куроедов:
— Алла Сергеевна, я, следователь прокуратуры Куроедов, имею санкцию на ваше задержание. Откройте!
Из-за двери донесся обреченный голос:
— Какие же вы все тупые!
После затянувшейся паузы Баздырев вновь постучал. Дверь неожиданно распахнулась, на пороге стояла Алла, одетая в джинсы и короткую куртку.
— Ну, проходите, надевайте наручники, ребенку тоже будете надевать? — Глаза женщины сверкали ярче электросварки.
Протиснувшись боком, чтоб не задеть пышущую грудь Аллы Сергеевны, «гвардейцы правосудия» прошли в гостиничный номер-люкс. Алена тоже успела одеться в трико. Она сидела на не застланной кровати и равнодушно смотрела на ночных визитеров.
— Неужели вы не понимаете, что я не от вас скрывалась? — с тоской произнесла Алла. — Я же не последняя дура, понимаю, что вы первым делом все гостиницы проверите. И вам сразу дадут информацию… Мне надо пересидеть, переждать. Мне и дочке угрожает смертельная опасность. Мы не хотим отправиться вслед за Борисом!.. Ну, как вам еще разжевать? Какие же вы тупые…
Куроедов, не отреагировав на грубость, подчеркнуто спокойно объявил:
— Алла Сергеевна, официально сообщаю, что против вас возбуждено уголовное дело о причастности к покушению на убийство гражданина Лупандера. И избрана мера пресечения — задержание.
— О боже!.. — закатив глаза, простонала Алла. — Прости их, ибо не ведают, что творят. Силы небесные, за что же такие испытания? У меня мужа убили, а теперь вы уничтожаете меня на глазах ребенка!
— Вам хватит двадцати минут, чтобы собраться? — выждав паузу в жгучем монологе, спросил Куроедов.
— Мне нечего собирать!
Свингер открыла дорожный чемодан на колесиках, демонстративно начала швырять туда белье, вещи из шкафа, косметику и прочие дорожные аксессуары.
— Ничего, ничего, найдется и на вас управа… районные пинкертоны! Не получится ничего! Дырки в вашем тупом следствии мною не заткнете!
Резким движением она закрыла чемодан, рванула замок-«молнию», но не вышло… Ребров метнулся было помочь, но Алла жестко пресекла его джентльменские поползновения.
— Не надо! Добренький нашелся.
Наконец чемодан удалось закрыть. Она поставила его на колесики, гордо вскинула голову.
— Пошли, Аленушка, в тюрьму!
— Сама иди! — неожиданно ответила девочка.
Первым в коридор вышел Ребров, за ним Куроедов с папочкой под мышкой, потом Алена, Алла с колесным чемоданом, последним в процессии был Баздырев. Он и сообщил перепуганной дежурной по этажу, что клиенты переселяются в другую гостиницу. Улучшенного типа.
Старые клише и Лупандер на распутье
Стихи делают не из мыслей, мой дорогой. Стихи делают из
