наедине с ним. Меня так и подмывало ему сказать: «Знаешь, у меня вообще-то есть чувство юмора», но я девочка уже взрослая, так что не стала этого делать. А еще я трусиха, потому что боялась утратить эту толику доверия, которую мы обрели.
– Интересно, что они о нас говорят.
– Ну, – Паркер перегнулся через подлокотник своего кресла, – одно могу тебе сказать. Твой муж ненавидит…
– «Нинья», говорит EV1. У нас проблема.
Разговор прервал голос Рафаэля, сухой и профессиональный.
Паркер, словно робот, тут же переключил внимание на него. Он щелкнул по пульту управления, чтобы Рафаэля слышал весь корабль, и одновременно ответил:
– Продолжайте, EV1.
– У Эстевана скафандр застрял в аммиачных трубах. Насколько могу судить, за скобу калибровочного кольца между голенью и ботинком на правой ноге зацепился кронштейн трубопровода 4F.37. Я сейчас смотрю на это дело и никак не могу понять, как это случилось. Застряло все намертво. Поэтому хочу услышать ваши идеи.
Я схватила справочник по аммиачным трубопроводам, который мы прихватили с собой из технической библиотеки. Широкоформатные схемы остались в инженерном модуле, и я была готова поспорить, что Леонард уже их изучал.
– Вас понял, Авелино. Мы сейчас начнем думать над решением, – Паркер бросил взгляд на меня и кивнул, увидев, что я листала книгу в поисках нужной страницы. – Можешь сказать, какой у вас сейчас расход?
– Со всеми скрубберами CO2, O2 и аккумуляторами… у меня осталось часа три.
– Терразас?
Повисла пауза, которую заполнил статический шум. Я выглянула в иллюминатор, но за ним виднелись лишь безжалостный свет звезд и далекая голубая точка – Земля.
Терразас прочистил горло.
– У меня скорее часа два.
– Понял. – Хотя Паркер ничего такого не сказал, держу пари, что его посетила та же мысль, что и меня: увеличенный расход кислорода был типичным для космонавтов с маленьким опытом выхода в открытый космос. Им приходилось тратить больше усилий даже для того, чтобы оставаться на месте. Тем не менее Паркер продолжал говорить своим спокойным голосом командира: – Что ты уже пробовал?
– Вращаться. Трясти. Тянуть. Выкручивать. Материться.
– Отличная техника. На скольких языках? – он выключил микрофон и переключился на связь с лабораторией: – Фланнери, дай мне несколько вариантов.
На одном канале Леонард спрашивал:
– Он может пролезть и перерезать Т-образный зажим?
На другом канале Терразас перечислял:
– На английском, испанском и португальском. Еще что-нибудь можете посоветовать?
Паркер снова переключился на Терразаса, когда Леонард еще не закончил говорить.
– Для академической ругани хороша латынь. У вас есть аварийные ножницы… Фланнери спрашивает, получится ли перерезать Т-образный зажим.
Рафаэль ответил:
– Если честно, я даже не могу полностью понять, как тут конструкция соединяется. Боюсь проделать в скафандре Эстевана дыру. Мы можем отсоединить трубу?
– Понял. Ждите, – Паркер снова вернулся к Леонарду: – Фланнери. Ты слышал?
– Да… Этот участок несъемный. Боюсь, лучше всего перерезать трубу. Она сейчас разгерметизирована, так что потеря аммиака дальше не грозит.
– Скажи, насколько сложно будет все отремонтировать.
– Не очень… легко. Но это выполнимо, – Леонард вздохнул, – Рафаэль это хорошо знает.
Логично. Рафаэль был нашим инженером и знал «Нинью» лучше остальных. Я продолжала листать руководство, но все, что я видела, только подтверждало заявление Леонарда о том, что, скорее всего, придется перерезать трубу.
– Принято, – Паркер быстро провел рукой по лицу и повернулся ко мне: – Ты говорила, что нам придется бросить «Нинью», если система охлаждения не вернется в строй? Нельзя что-нибудь придумать?
– Если у нас не будет системы охлаждения, корабль перегреется прежде, чем мы достигнем Марса, даже если мы это сделаем максимально быстро. – Я поерзала под плечевыми ремнями, слегка дрейфуя в крошечном пространстве. – Но я не знаю, какие внештатные ситуации нам грозят, если возобновить работу системы.
Он снова наклонился к микрофону.
– Фланнери, если им придется перерезать трубу, чтобы освободить Терразаса, что у нас будет с охлаждением?
– Мы остановим подачу аммиака, поэтому утечки не будет. Нам должно… Да, должно хватить общих запасов, чтобы восполнить то, что мы уже потеряли, если поделить все между нашим кораблем, «Пинтой» и «Санта-Марией». Дай мне минутку, я поговорю с Уилбуртом Шёнхаусом на «Пинте».
– Принято. Надо все решить до момента Х. На возвращение им потребуется тридцать минут. – Паркер откинулся на спинку командирского кресла и снова потер лоб. – Вот черт. Йорк, начни делать расчеты на случай, если мы все окажемся на борту «Пинты».
Я кивнула, понимая, какое непростое решение ему предстоит принять. В сложившихся обстоятельствах, поскольку мы могли перейти на борт «Пинты», жизнь Терразаса была важнее аммиачной системы. Хвала богу за ЦУП и их правила полетов. Благодаря им все решения на случай непредвиденных обстоятельств были приняты заранее. Из уравнения можно было убрать эмоции и быстрое реагирование. Поэтому у нас был необходимый резерв, ведь мы размышляли о том, что может пойти не так, еще до того, как влипли по-настоящему. И все-таки…
Как будто нам на тренировках не хватило ситуаций, когда приходилось бросать кого-то на верную смерть.
Я перебрала справочники и достала том 44B.
– ЦУП уже продумал, что делать, если останется одно судно, так что… Да. Я доработаю их предложение.
Паркер коротко кивнул и снова включил микрофон.
– Авелино, Терразас? Вам нужно сохранить кислорода на тридцать минут для возвращения, так что у вас есть час, чтобы что-то придумать, прежде чем будем перерезать трубу.
– Принято. Будем работать над решением.
Терразас ответил:
– Так точно. В этом захватывающем выпуске наша бесстрашная группа космических авантюристов сталкивается с ГНЕВОМ КОСМИЧЕСКИХ ТРУБ. Прямо сейчас отважный герой Рафаэль Авелино готовится освободить своего незадачливого приятеля из коварных тисков космических труб.
После этого Рафаэль пробормотал что-то по-португальски, на что Паркер рассмеялся. Но его смех стих, как только он выключил микрофон. Паркер снова потянулся к переключателю, словно собираясь связаться еще с кем-то, но тут же отдернул руку и положил ее на колени. Стиснув зубы, он смотрел в иллюминатор и стал ждать, слушая бормотание Рафаэля.
А что до меня, то я делала расчеты. Хотя, если честно, делать было почти нечего, поэтому я изучала уравнения, чтобы в случае чего поделиться подробностями.
В комнату ворвался голос Леонарда.
– Все нормально. Я хочу еще раз это обсудить, когда Рафаэль с Терразасом вернутся на борт, но мы почти уверены, что, если мы потеряем слишком много аммиака, я могу сделать новый. Возможно. Но это самый неблагоприятный сценарий, и все будут счастливы, если мне не придется этого делать.
– Отличная работа. А почему мы не хотим, чтобы ты это делал?
– Аммиак токсичен. Не стоит пренебрегать вероятностью, что он попадет в систему подачи воздуха. – Слушать, как он говорит о работе, было почти так же интересно, как слушать Натаниэля. – Я подумал, что могу это сделать в «пчелке», в марсианском скафандре. Тогда все должно пройти гладко. Но, возможно, это вообще не понадобится.
– Понял. – Паркер выключил микрофон и сел, уставившись в пустоту. Шли минуты. Он вздохнул и снова потянулся к микрофону,
