обняла за плечи, прильнула. Кожа ее казалась горячей, а в глазах отражалась луна…
– Гри-Гри пропала! – уже с раннего утра растерянно сообщил Адальберт. – Обещала в полночь прий ти, и вот…
– А что она еще говорила? – спросил Иванов через Эльвиру. – И где да с кем в полночь бродить собиралась? Тебя с собой почему не взяла?
– О, господин! – с болью в голосе отозвался подросток. – Я ведь мужчина. А Гри-Гри отправилась собирать колдовские травы… женские. Ну, чтоб кто-то кого-то приворожил. Мужчинам к этим травам приближаться нельзя: вся сила иссякнет. Их девственница должна собирать, в полночь.
– Хм… – Аркадий озадаченно скривился. – Так ты хочешь сказать, что Гри-Гри – девственница? Ла-адно, не отвечай, тебе лучше знать. Допустим, что так… И кому она эти травы должна была отнести?
– Матушке Балдисме, – почему-то смущенно признался Берт. – Ну, она держит корчму рядом. Ну, там еще чернобородый…
– А-а-а! Ты про таверну?
– Да, господин. Про нее.
– Ну, тогда пошли. – Запив сухую лепешку остатками вина, молодой человек поднялся из-за стола, едва не задев головой ветви разросшейся во дворе ивы. – Заглянем в таверну да спросим. Чего уж проще-то?
Только что взошедшее солнце заливало улицы просыпающегося города нежным золотистым светом. В зарослях за развалинами амфитеатра пели-заливались птицы, подернутая утренней дымкой река казалась синей застывшею лентой. Пахло яблоками и жареной рыбой.
Таверна уже была открыта. Весь пришлый люд – землекопы, каменщики, плотники – обычно в подобных заведениях и завтракал. Ели плотно: заправленная мукой похлебка, каша, рыба, мясо, еще молоко, творог и сыр. Наедались на весь день, в обед лишь слегка перекусывали, а что касается ужина, так и не ужинали никогда. Ночью ведь работать не надо, зачем тогда и есть?
Матушка Балдисма, дебелая женщина лет этак далеко за пятьдесят, с круглым добродушным лицом и холеными руками, на вопрос о Гримунде лишь возмущенно фыркнула. Ну как же, до самой полуночи ее прождала, не ложилась.
– Да ведь все светильник жгла, господа мои! А масло-то, сами знаете, нынче не дешево. Так и не пришла девка! А ведь обещала… – Вдруг что-то вспомнив, матушка Балдисма всплеснула руками. – Да-а! Как-то третьего дня за ней какой-то хлыщ увязался! Вот я и думаю: уж не связалась ли? Хлыщ-то не наш, пришлый, неизвестно, какого роду-племени. Опозорит девку, потом ищи его, свищи! Ох, боги, боги, и куда смотрите?
– Третьего дня, говоришь? – Почувствовав уже хорошо подзабытый оперский зуд, Иванов тут же принялся выяснять подробности. – Что за хлыщ, как выглядел?
– Ну говорю ж, пришлый. А выглядел… да как все выглядел. Обычно.
– Этакий высокий голубоглазый атлет с рыжей гривой! Совсем, как молодой Бальдр, – подначил Аркадий.
Старушка замахала руками:
– Что вы, что вы, господин! Вовсе не рыжий. Чернявый такой… И вовсе не высок. Вот как ваш парень… – Хозяйка таверны показала на Адальберта. – Так же вот и одет. Только штаны подлиннее. И плащ.
– О! Плащ? Алый, щедро расшитый золотом…
– Да ну вас, молодой господин! – Не выдержав, женщина засмеялась, показав редкие, но вполне крепкие зубы, которыми еще жевать и жевать. Что ж, не такая уж она и старушка! – Плащ обычный, куцый, синий… когда-то был.
– Верно, черникой крашенный?
– Во-во! Черникой.
Сразу вспомнив давешнего неопытного соглядатая, молодой человек продолжил расспросы, стараясь разузнать как можно больше. Правда, увы, на словесном портрете удача, похоже, закончилась. Больше никто в таверне чужака не припомнил.
– А что значит – увязался? – напоследок уточнил Иванов. – Может, он просто так шел. По своим делам.
Тут тетушка Балдисма прищурилась и усмехнулась, покачав головой:
– Не-ет, молодой господин. Просто так за молодыми девками не ходят. Да и не по своим делам. Она, Гримунда-то, видать, из лесу шла: в корзинке грибы на рынок несла да травы. Остановится – хлыщ тоже. Она пойдет – и он следом! Один раз обернулся. Взгляд у него нехороший такой, цепкий.
Перед уходом Аркадий все же не преминул выкушать стаканчик ягодной бражки, предложенный гостеприимной хозяйкой по обычаю варваров – на посошок. Выпив, поблагодарил и, утерев губы ладонью, направился в сторону городского рынка. Не того, что у пристани, а другого, поменьше, на площади у разрушенной базилики и давно уже не бьющего фонтана.
Там тоже торговали всем, чем придется. В основном всякой мелочью: зеленью, овощами, вяленой рыбой и всем тем, что можно было еще отыскать в брошенных владельцами домах и что в свое время не привлекло алчного внимания гуннов. Статуэтками с отбитыми носами, какими-то потрескавшимися шкатулками, разномастными бусами и просто кусками цветного стекла.
– Ты, Берт, место покажи, где она обычно торговала.
– Да вот же, за фонтаном. Ну, где зеленщик.
Зеленщик – узкогрудый мужичок невысокого росточка и непонятного возраста – торговал своим товаром не просто так, а с тележки. Лук, чеснок, сельдерей, шафран даже, а кроме того, яблоки, груши и целая корзина янтарно-спелого винограда, сладкого даже с виду.
Перехватив взгляд Ильдико, торговец щедро протянул целую гроздь:
– Угощайтесь, благородная госпожа! Кушайте на здоровье.
– Благодарю, – не стала отказываться дева. – Откуда ты знаешь, что я – благородная госпожа? Не так уж богато я и одета.
Зеленщик покачал головой:
– Дело не в одежде. Походка, стать, взгляд… Ваш гордый взгляд, госпожа, вовсе не похож не затравленный взгляд раба или колона. И еще – спинка! Как вы держите спинку… О, ваши плечи не знали плети надсмотрщика за рабами!
Переспросив возлюбленную, Иванов задумчиво покусал губу.
– Какой хороший свидетель! Внимательный.
– Знаешь, я давно заметила: здесь все такие. Увидят один раз человека – потом обязательно вспомнят. Особенно незнакомца. Ну а как же? От этого же может зависеть жизнь. – Хмыкнув, девушка бросила в рот виноградину и блаженно прищурилась: – Ум-м! Вкусно.
– Ты его про хлыща спроси!
– Угу. Сейчас…
Странного парня в крашенном черникой плаще зеленщик, конечно, приметил. Еще третьего дня. Почему странного? Так видно же. Все чужаки стараются держаться вместе, а этот – один. Наособицу. Да глазами зыркает. Чего уж тут не приметить?
– Еще он тут рыбу покупал, – припомнил торговец. – Каждый день, но все у разных. А за девчонкой – да, похаживал. Этак пристроится сзади и идет. Видать, понравилась… Не, где живет, не знаю. А вы тут подождите, вдруг да снова за рыбой придет? Не с утра, а этак ближе к полудню.
Первым соглядатая заметил Берт. Что уж сказать, парень-то был востроглазый! Да и пропавшую подружку очень уж хотел разыскать.
– Вон он! Вон…
– Пальцем-то не показывай! – зашипел Аркадий. – И на весь рынок не ори. Эль, скажи ему.
Да, это был именно тот тип – соглядатай. Худой, чернявый,
