он. — Почему тебе их жаль?
— А как иначе? — непонимающе спросила она. Аня не могла даже представить, что возможно не ужаснуться, не раниться от этого кровавого зрелища.
— Ну, когда забивают скот для дела, разве пастух будет его оплакивать? Это стадо тупых животных, что рвут друг друга ради инстинктов. У них даже идей нет, одни желания больше жрать и дольше валяться на диване, почесывая ленивые жопы.
— Илья, — его ядовитые слова застряли комом в горле, но она сумела протолкнуть через них свое бессильное недоверие, — ты не можешь говорить такое всерьез.
И вышла из гостиной, боясь окончательно утвердится, в том, что он именно таков, каким изначально ей казался — бездушный, эгоцентричный мажор. Она хотела в него верить, верить, что он это не всерьез. Иначе ей придется уйти сию же минуту, если он такое взаправду, а не для виду. Но идти ей было некуда и не к кому.
Ей все больше казалось, что Илья последняя соломинка, за которую она держалась, чтобы жить. Если его не будет рядом, то все, что связывает её с жизнью — исчезнет. Поэтому она оставалась и убеждала себя, что его безразличие напускное — не может человек ничего не чувствовать — что она обязательно подберет ключ к его душе.
Ночь от ночи её нервное расстройство усугублялось. После того ужасного случая с блондинкой в спальню к Илье она больше не ходила. Дремала урывками и в эти краткие минуты сна каждый раз прокручивая один и тот же кошмар. А потом остаток ночи не могла, да и боялась заснуть.
От хронического недосыпа в темноте стало мерещиться всякое. То тень какого-то ангелоподобного мужчины с крыльями за спиной и очень похожего на Илью колыхнется у её кровати, то покажется, что из темноты за ней кто-то пристально следит. И ведь не пойдешь с этим к Илье — поиздевается и в психушку отправит.
В одну из таких ночей сделалось совсем невмоготу. Тогда она встала и сдернула с окон плотные шторы. В комнате сразу стало светлей и свободней, как будто она впустила в неё воздух.
Вид из окна открывался невероятный. Где-то внизу уютными желтыми огоньками горел город. Но самое прекрасное — это бездонное полотно неба, в котором сиял круглый прожектор луны. Уличный свет всё-таки пригасил звезды, оставив лишь крошечные следы едва намеченного узора.
Вспомнилось, как в детстве Аня с мамой дурачились, подвывая наперебой на луну. Мама говорила, что если уж совсем приспичило, то повыть не просто можно, но и нужно.
Аня на пробу подала голос. Получилось сдавленно, нехорошо, собственные границы и рамки мешали, стесняя её порыв. Она попыталась раздвинуть свои границы, преодолеть барьер.
Вгляделась в луну, поймала её свет в себя и снова робко взвыла еще и еще, пока окончательно не вошла в какой-то экстаз. И вдруг ощутила волю совершенно не человеческую, безграничную и, получилось от души и для души. Вой из самого сердца пошел…
— Камон, Аня, какого черта ты тут воешь?! — в комнате стоял сонный Илья.
Аня смущенно замолкла. И поспешно отвела взгляд от его полуголого тела. Красивое у Ильи было тело, спортивное, но в меру. Со сна и в свете луны Илья казался каким-то более человечным что ли, и тёплым. Аня лишь выдавила из себя глупое:
— Воется.
Она понимала, что смахивает на психичку, и что он может потребовать от неё уйти прямо сейчас. Приютил на свою голову сумасшедшую, а теперь она ему всё время мешает: то врывается среди ночи, то спать не даёт.
Илья сел рядом с ней на кровать и посмотрел на луну. Он был совсем близко, так что она ощущала запах его дорогого парфюма.
Она инстинктивно отодвинулась, сделалось совсем неловко и даже немного страшно. Но он просто сидел и смотрел на луну. И она поняла, что ничего не будет и расслабилась, и тоже стала смотреть на луну.
А потом он завыл — страшно так, пронзительно. У него сразу это вольно вышло и очень искренне, по-звериному. Она тихонько подвыла ему в ответ. Так они и просидели остаток ночи вдвоём — подвывая.
Глава 9. По ту сторону безразличия (часть 3)
Утро отражалось в кухонной люстре. Они завтракали. Два стула стояли по разные концы длинного стола, отчего дистанция между Ильей и Аней ощущалась еще сильнее.
Ей хотелось проломить стену отчуждения между ними: поговорить, сблизиться, пробиться, наконец-то, через всю его напускную пустоту. Ведь всё это напускное, иначе он не вытащил бы Вадика из огня и не стал бы помогать ей с похоронами. Оставил бы в психушке, а не привез в свой дом. Иначе он не выл бы с ней этой ночью.
Нет, он определенно лучше, чем ей казалось вначале. Она была несправедлива к нему. В очередной раз ей хотелось как-то компенсировать это. Но самое главное — хотелось банального человеческого тепла.
Начинать разговор с другого конца стола казалось глупым. Аня со скрежетом перетащила тяжеленный стул поближе. Переставила свои тарелки и села возле Ильи.
Илья наблюдал с пассивным любопытством.
Неловкость лишь возросла.
— Сегодня будет пати в моем клубе. В семь соберется круг избранных «напоговорить». Оденься норм, ок? — первым нарушил он тишину. — В то, что тебе купил. Нужно соответствовать, понимаешь? А то все подумают, что я приютил бродяжку. Хватит таскать этот уродливый шмот, ок?
Аня съежилась, лучше бы он молчал. Так ей было проще думать о нем лучше. А на тряпки, что он притащил, она даже смотреть не могла. Они стоили так дорого, что казалось кощунством их носить.
В первый же день пришла странная женщина с вытатуированными бровями и огромными губами почти в пол лица сняла с Ани мерки. Спросила: какие бренды и фасоны она предпочитает. Аня пожала плечами и честно призналась, что она носит обычные джинсы и свитера.
На следующий день люди в костюмах притащили гору вещей. И развесили все в гардеробе, занимающем целую комнату. Аня посмотрела на одежду и оставшиеся на ней ценники. Закрыла гардероб и больше туда не заглядывала. На остатки последней зарплаты купила себе еще одни джинсы и кофту на сменку того, что осталось, и закрыла для себя этот вопрос.
— Мне нужно по делам насчет компенсации моего сгоревшего жилья, не успею, — решила отвертеться Аня. — Там дурдом перед Новым годом. На них сильно повлияли недавние беспорядки на улицах. Не справляются. Кроме этого, выяснилось, что по документам дом давно снесён. Правды не найдешь…
Илья
