гетто болезни и голод,
А в гетто удачи не ждут.
Красть хлеб - это даже не кража, -
Слова - будто тень на плетень...
В кармане, замазанном сажей,
Он прячет украденный день.
Варшавское танго танцуют со Смертью,
Танцуют старик и юнец...
И сны, словно листья, несет круговертью,
И точку поставит свинец...
Варшавское танго - последнее танго,
Душа то в аду, то в раю.
И это не танец - всего лишь обманка:
Ты просто стоишь на краю...
Шпик свистнет, собака залает -
Он верит: ему повезет:
Ведь если мальчишку поймают -
Кто старшим еду принесет?
Скользит он беспечно и смело -
Хоть ветер, хоть снег, хоть дожди,
Но прежде, чем выйти на дело,
Он матери бросит: "Не жди..."
Варшавское танго танцуют со Смертью,
Танцуют старик и юнец...
И сны, словно листья, несет круговертью,
И точку поставит свинец...
Варшавское танго - последнее танго,
Душа то в аду, то в раю.
И это не танец - всего лишь обманка:
Ты просто стоишь на краю...
Хенрика Лазоверт - польская поэтесса, заключенная Варшавского гетто (где и было написано стихотворение). Погибла в Треблинке, вместе с матерью, Блюмой Лазоверт, в 1943 году.
Олег Поляков
ТАМПЛИЕРЫ
В сраженьях проведя за годом год
И отстояв оплот христовой веры,
Победно завершившие поход,
В Европу возвращались тамплиеры.
Они могли дорогою прямой
С победою дойти до края света.
Но возвращались рыцари домой,
Скрывая тайный груз - Ковчег завета.
На землю опускался небосклон,
И ночь в объятья заключала быстро,
И был куда-то молча устремлен
Усталый взор Великого магистра.
Что позади?
Былых сражений пыл
И шрамы неприветливой чужбины,
И памятники рыцарских могил
На раскаленных землях Палестины!
А впереди?
Еще дороги день,
Монахи, почерневшие от пьянства,
И нищета французских деревень,
И жадность благородного дворянства,
И дикая мораль святых отцов,
Плюющих на божественность природы,
И чванство коронованных слепцов,
Ведущих в яму целые народы,
Не веруя ни в ад, ни в чудеса,
И даже у креста не вспоминая,
Зачем Господь, раздвинув небеса,
Дал заповеди людям на Синае?!
Чтоб навсегда забыть жестокий пир,
Чтоб род людской избавить от пороков,
Упорно посылал Он в этот мир
Своих так и не понятых пророков.
Они нас призывали вновь и вновь
Подняться над вселенской катастрофой,
Но всякий раз Иисусова любовь
Кончалась окровавленной Голгофой...
Теперь же, получив из божьих рук
Могущество поистине без меры,
С надеждой разорвать порочный круг,
В Европу возвращались тамплиеры.
Они испили горькое вино
Из общего солдатского стакана;
Отныне им судьбою суждено
Взвалить на плечи ношу великана.
Она могла возвысить до небес,
И сбросить, как с высокого утеса.
Она вела через дремучий лес
Туда, где больше не было вопросов.
Она служила Истине одной,
Не попадая в алчущие руки,
Не покоряясь логике земной,
Не подчиняясь варварской науке...
И закипят большие города,
И вспыхнут политические страсти:
Ведь всякому, кто пожелает власти,
Простится подлость.
Мудрость - никогда.
И вновь ему не спится до утра.
В который раз, его покой нарушив,
Видение грядущего костра
Холодной болью обжигало душу.
Но, заключенный меж добром и злом,
Он был готов за все ответить строго
Не перед папой
И не королем,
Не преисподней...
Только перед Богом.
И пусть молчит обманутый народ.
Великий тамплиер молчать не будет,
И, умирая, гневно призовет
На Божий суд своих жестоких судей.
А судьи что?
Забыв про Благодать,
От алчности и глупости косея,
Они так и не смогут разгадать
Библейскую загадку Моисея.
Опять сваляв большого дурака,
Высокомерно не признают это,
И снова потеряют на века
Спасительный трофей - Ковчег завета.
И, проиграв, доложат при дворе,
Что в замках не нашли, чего хотели...
А парусник на утренней заре
Уйдет в морскую даль из Ля Рошели...
На землю опускался небосклон,
И ночь в объятья заключала быстро,
И был куда-то молча устремлен
Усталый взор Великого магистра.
А утром пламенеющий восход
Спалит его полночные химеры...
В сраженьях проведя за годом год,
Победно завершившие поход,
В Европу возвращались тамплиеры.
