как правило, отсылал Йошку из комнаты.
Однажды знакомый уже Помози старший лейтенант снова появился во дворе и, не говоря ни слова, уселся в машину.
— На почту! — строго распорядился он.
Йошка вынул ключ зажигания и отрапортовал:
— Разрешите доложить, господин старший лейтенант, я не имею права везти вас без письменного распоряжения господина полковника.
Старший лейтенант изменился в лице.
— Это ты ему накляузничал?!
— Никак нет. Однако, в прошлый раз мы отсутствовали два часа, а в это время господину полковнику понадобилась машина…
— Заткнись!
В армии не в диковину подобный тон, хотя лично с Йошкой еще никто так не разговаривал ни дома, ни на военной службе. Агроном, когда сердился, делался замкнутым, не говорил ни слова, и в такие моменты его особенно боялись, а от полковника Йошка до сих пор слышал одни похвалы.
И вот теперь, как пощечина, это «заткнись!». И ведь нельзя возразить. Йошка побагровел от унижения, а старший лейтенант выскочил из машины и так хлопнул дверцей, что стекла едва не вылетели.
— Ты у меня еще это попомнишь, серая скотина!
И Йошке опять пришлось смолчать. Уставившись перед собой в одну точку, парень думал, что он и правда ведь батрацкий сын, почти «скотина». А-а, все едино! — Горький, тошноватый комок подступил к горлу, но что поделаешь… Он подумал, что надо бы заправить машину… сел за руль и включил мотор.
Старший лейтенант по-прежнему околачивался у входа в бункер, когда Йошка, запустив мотор, отогнал машину шагов на сто. На другом конце двора в отвесной скале была еще одна дверь, откуда вышел фельдфебель.
— В чем дело, Йошка?
— Бензину не помешало бы залить, дядя Пали.
Фельдфебель пристально взглянул на шофера.
— Бледен ты что-то…
— Бывает…
— Получил нагоняй?
— Без этого на службе не обойтись…
— Уж не от «старика» ли?
— Нет, от старшего лейтенанта, вот, что стоит у бункера. Вези, говорит, меня на почту. А я прошлый раз его уже возил, ну и проторчали мы там часа два, а полковник это время был без машины, ну и попало мне как за самовольную отлучку. После того господин полковник выдал мне бумагу, что без его письменного или устного разрешения никто не имеет права пользоваться машиной… Да только, когда я сказал об этом старшему лейтенанту, сразу схлопотал от него «заткнись» и «скотину».
— Плюнь, сынок! Не принимай близко к сердцу…
— Правда ваша, дядя Пали. У меня просьба: заправляйте машину помедленнее, никак неохота мне возвращаться к бункеру, а то он опять прицепится…
— Умно! — кивнул фельдфебель. — Что-то мне показалось, будто зажигание у тебя барахлит… давай-ка покопаемся для виду, но так, чтобы после можно было в два счета собрать…
Когда офицеры — майор и какой-то незнакомый полковник — закончили совещание, Йошка повез их вместе со старшим лейтенантом на станцию. «Должно быть, — подумал Йошка, — на этот раз совещались о чем-то особо секретном, если уж старшего лейтенанта туда не допустили» — и здесь смекалистый парень оказался прав.
— Не опоздать бы к поезду, — тревожился незнакомый полковник.
Йошка взглянул на часы.
— Придется мчать во всю, господин полковник.
— Ну так жми, как только можешь…
Йошка не был злопамятным по натуре, но сейчас просто сам бог велел показать старшему лейтенанту, что он всецело зависит от умения и ловкости «серой скотины». Старший лейтенант всю дорогу сидел, мрачно уставясь перед собой, и при каждом резком повороте лицо его дергалось, будто ему наступили на мозоль. И когда автомобиль развернулся у станции, он вздохнул с нескрываемым облегчением.
— Ну, прокатил ты нас с ветерком, приятель.
— Как раз к поезду, господин полковник, но теперь можно не спешить; начальник станции нас приметил…
— Ну, спасибо тебе. — Йошка в ответ лихо козырнул полковнику и так браво прищелкнул каблуками, как редко кому удается… А на старшего лейтенанта Йошка даже не взглянул.
Оставшись один, Йошка по-хозяйски обошел вокруг машины, не спеша проверил баллоны, выкурил сигарету и стал дожидаться встречного поезда: а вдруг кто-нибудь еще направляется к ним в часть, но никто не приехал. Он сел в машину и двинулся к расположению части.
Погода была чудесная, лес по краям дороги стоял такой свежезеленый и родной, что расставаться с ним не хотелось. Мысли парня то уходили к далекому дому, то вновь возвращались к теперешней его военной жизни.
Ему вспомнилась мать и Ферко, и агроном, и старый тракторист… А ведь кукуруза требует сил — сможет ли мать в одиночку управиться с полем… Еще вспомнил Йошка кое-кого из девушек и парней — своих приятелей, и после, само собой, возникла главная мысль: неужели и в правду быть войне.
Молодой солдат призадумался, но ненадолго: в такой залитый солнцем, напоенный ароматами цветов весенний день почти немыслимо было представить себе то страшное, что означала война.
Доехав до вершины горы, Йошка замедлил ход, перед ним открылась река со светло-зеленой каймой ивняка на ближнем берегу и крутой скалой на дальнем.
«Интересно взглянуть, как там пещера филинов», — подумал Йошка; он остановил машину и вытащил из чехла, прикрепленного к дверце, военный бинокль. Устье пещеры сразу придвинулось, но ни единого признака жизни нельзя было заметить ни внутри пещеры, ни около выступа.
«Значит, Янчи хорошо видел, что погибли филины, — подумал Йошка. — Придет время, и, глядишь, какие-нибудь другие птицы поселятся в пещере, а может, залетит откуда-нибудь другой бездомный филин». Такого же мнения был и аптекарь, который знал, что, кроме убитой пары, других филинов не встречалось в округе.
Он снова направил бинокль на пещеру, но ничего там не увидел.
Река по-прежнему казалась неподвижной.
Она походила на старинное серебро, края серебряной ленты тускнели и исчезали у горизонта.
«Ну, пора ехать!» — напомнил себе Йошка, и через полчаса он уже докладывал в бункере о своем прибытии.
— Как вижу, к поезду вы успели, — встретил его полковник. — Что, здорово пришлось гнать?
— Да, господин полковник, пришлось поднажать, но поспели в самый раз…
Полковник молча смотрел на парня.
— Больше тебе нечего мне доложить?
В голове Йошки пронеслась мысль о старшем лейтенанте, о «серой скотине», вспыхнуло недоброе чувство к унизившему его офицеру, но парень сдержал себя.
— Никак нет, господин полковник…
Полковник испытующе посмотрел на подчиненного, и нахмуренный лоб его чуть разгладился.
— Хорошо. Иди поешь и отдыхай, я позову, когда понадобишься.
— Слушаюсь! — отдал честь Йошка.
Стояла мягкая, ясная весенняя погода. Но люди, те, кто привык думать, те, кому довелось хлебнуть горя в первую мировую войну, следовали не за цветущими деревьями, а за газетными листами, полными лихих призывов, чтобы и Венгрия вступила в начатую Германией войну, обещаний побед и
