от человека, причастного к убийству Веры, я по-прежнему жду, когда мне напишут снова, и с участившимся сердцебиением смотрю, от кого пришло сообщение.
На экране высветилось: «Марина», и я невольно хмурюсь. От нее я не жду приятных новостей.
«Хочешь убедиться в правоте моих слов, тогда приезжай сегодня к Максу вечером. Убедишься, что он не один и весело проводит время без тебя!».
Пробегаюсь глазами по этим строчкам, и внутри меня что-то обрывается.
«Он не один…» – стучит в голове азбукой Морзе, но я по-прежнему упрямо не хочу верить написанному.
Ничего ей не ответив, открываю наш чат с Максом и строчу ему:
«Привет. Еду из универа домой. Замерзла. Буду весь вечер скучать по тебе дома. Как ты? Что планируешь на сегодня?».
Макс отвечает через несколько минут:
«Привет. Работаю. Ничего не планирую».
Задумываюсь, потом, сделав скрин, отправляю фото его сестре. Она отвечает буквально сразу смеющимся смайликом и пишет следом:
«Ну-ну. Вадим мне тоже так говорит».
Мрачнею. Она перебаламутила все мое внутреннее спокойствие, ведь я знаю, как и с кем проводит вечера ее муж. Но Макс… У меня даже никогда не возникало сомнений на его счет.
Я верю, что он так же, как я, хранит верность.
Вспоминаю его слова на нашем Патриаршем мосту и, прогнав из головы все нехорошие мысли, пытаюсь думать о другом, но червоточинка внутри меня осталась и не дает мне покоя, снова и снова возвращая меня к словам, написанным в эсэмэс Мариной: «он не один…».
До пятницы остается еще три дня, да и что она мне даст? Если Максим, как говорит его сестра, на неделе проводит время в компании другой или других девушек, я все равно этого не узнаю. Только неожиданное появление может прояснить ситуацию, но мне не очень нравится эта идея.
Однако, чем больше я думаю о ней, тем меньше она мне кажется плохой.
«Я просто приеду и увижу, что Макс один, и Марина обманывает меня, зная, что я нахожусь в другом городе и мне непросто это проверить, – уговариваю себя всю дорогу до дома. – А если Макс будет удивлен, то скажу, что очень соскучилась и не удержалась, что, в принципе, так и есть».
Подходя к дому, я уже окончательно решаю для себя, что как только доберусь до квартиры, то сразу куплю билет, соберусь и поеду на вокзал.
После четырехчасовой поездки на поезде я трачу еще полчаса на перемещение по городу на такси и около шести подхожу к дому Макса с жутким сердцебиением. И хоть я до сих пор верю, что он, как и писал мне, дома один, но все равно мне не по себе, и я ничего не могу с этим поделать.
Отдышавшись на лестничной площадке, звоню в дверь. Через минуту она открывается, и, к моему изумлению, передо мной предстает милая девушка в халате с полотенцем на голове. На несколько секунд у меня пропадает способность говорить; я таращусь на соперницу и, сама не знаю зачем, выискиваю в ней недостатки, но она симпатична, приветлива и смотрит на меня добрыми глазами.
Девушка повторяет свой вопрос, смысл которого я наконец понимаю:
– Ты к Максу?
– Да, – отвечаю я и, не спрашивая разрешения, подвинув ее в сторону, вхожу в коридор.
– Его еще нет.
Вызывающе смотрю на нее и, вздергивая подбородок, ставлю в известность:
– Я подожду.
– Как хочешь. Будешь чай?
Ее любезность бесит меня еще больше, но я стараюсь держать себя в руках, чтобы не наброситься на нее и не выдрать ей волосы за моего Максима.
Моего?
Может, мне только казалось, что он мой?
Чувствую, как больно сжимается все внутри, но надо набраться сил и дождаться его. Я, конечно, могу уйти, ведь все, что мне нужно, я уже увидела, но я хочу посмотреть ему в глаза и сказать то, что я о нем думаю. Мне необходимо узнать, зачем надо было говорить тогда, на мосту, про верность, про честность, если ни верности, ни честности с его стороны нет.
Минуты длятся бесконечно долго, и мои натянутые как струны нервы вот-вот лопнут. Наконец, раздается звонок в дверь. Я по привычке иду в коридор, но останавливаюсь на полпути – девушка оказывается проворнее. Она открывает дверь, и я слышу до мурашек знакомый голос.
– Не помню, что ты любишь, купил всего и побольше.
Меня просто начинает трясти. Вылетаю в коридор и ловлю его недоумевающий взгляд.
– Ника?
Смутно помню, как налетаю на него, как фурия, и колочу в грудь, крича при этом:
– Значит, это правда! Как ты мог!
Слезы градом текут из моих глаз, и я чувствую себя такой жалкой и ничтожной, но не могу остановиться.
Глав 17.2
Максим перехватывает мои руки и встряхивает меня, словно желая, чтобы мозги встали на место. Я, обездвиженная, с обидой смотрю на него.
– Успокойся, – добавляет он, когда я, очухавшись, пытаюсь вырваться, и не отпускает, а тащит меня на кухню.
– Объясни мне, что ты здесь делаешь? И почему психуешь? – отпустив, требует он.
– Это я должна тебе объяснять? – мое возмущение зашкаливает. – Может, ты мне объяснишь, что эта девица делает у тебя? Ты говорил о честности, о верности, а сам…
Хватаю первую попавшуюся тарелку и швыряю на пол, рассчитывая вывести подобным образом весь свой негатив. Она разлетается на мелкие кусочки, как и мое сердце в груди, а легче не становится.
– Ника, что за бред! Прекрати истерику и не веди себя как ребенок!
– А как я должна себя вести?
Демонстративно швыряю на пол еще одну тарелку, давая волю своей ярости. Он ловит мой сумасшедший взгляд и произносит:
– Совсем недавно я приезжал к тебе и застал тебя с твоим полуголым бывшим за накрытым праздничным столом. Что ты мне сказала тогда, помнишь?
В голове всплывает та двусмысленная картинка, и я как-то сразу затихаю, а он продолжает:
– Ты застала нас в постели?
Молчу, онемев, и лишь хлопаю ресницами.
– Ника, что ты увидела? Девушку в моей квартире – и что?! Ты знаешь, кто она и почему она здесь?
Сглатываю комок в горле и продолжаю молча смотреть на Максима, надеясь, что он сам ответит на эти вопросы и мне не надо будет просить его об этом.
– Прежде чем устраивать истерики и бить посуду, надо сначала во
