обязательно проверю, — не унимался Аркадий.
— Невежа!
— У меня есть справка, что я умный. И вообще, вы наняли хорошего адвоката, дайте ему работать, а моего клиента не трогайте иначе я доведу вас до истерики. У вас тушь потекла от ваших воплей.
Мужчина бросил на Филинова укоризненный взгляд, но ему всё же удалось развернуть неуравновешенную клиентку. И всё же, та напоследок обернулась и бросила грозно:
— Ты мне не нравишься, щенок. Ходи да оглядывайся.
— А я не сторублёвая купюра чтобы всем нравится, — заметил Аркадий, уже скорее для публики, чем для мачехи, та как та уже была далеко и могла не услышать. — Моя задача защита клиента он противоправных поползновений.
Один из зрителей, пожилой мужчина с козлиной бородкой и тростью, потянул Филинова за рукав и попросил визитку, которую тут же и получил. Да уж, времени даром парень не терял и урвал свою каплю признания благодаря недавнему успешному представлению. Как результат, ещё несколько человек ушло с его контактами.
Я же тем временем остыл и снова ощутил волнение.
— Умеешь ты, Аркадий Ефимович, друзей заводить, — зачем-то сказал я ему.
— Ну, что поделаешь, когда люди хамят, я и сам превращаюсь в самоходную хамскую установку. Главное, что она теперь ненавидит меня больше, чем тебя, — парировал он.
— Она тебе даже угрожала, — заметил я.
— Пусть станет в очередь, у меня на такой случай телохранитель есть. А в целом мне же с ней детей не крес… — осекся он.
— Ну, тебе видней, Аркадий, а меня больше суд интересует, — я посмотрел на дверь в зал, всё ещё закрытую.
Через двадцать минут наконец-то дело сдвинулось: появилась девушка, открыла зал и начала пускать людей. Я волновался всё больше. Сам не заметил, как началось заседание.
— Всем встать, суд идёт, — я вздрогнул от голоса, понёсшегося над гулом толпы зрителей. Все тут же стихли и поднялись на ноги. А в зал вошёл грузный мужчина в одежде судьи. Выглядел он грозно, власть так и сквозила в каждом движении.
— Прошу садится, — велел он, недовольно оглядывая зал.
Снова появился гул, я даже услышал реплики по типу что лучшие места все позанимали. М-да.
— Итак слушается дело по иску баронессы Скарабейниковой…
Похоже, Екатерина сама была на подобном мероприятии впервые, так как при озвучивании своего имени встала, скрипнув стулом, но её тут же усадили обратно. Ну, не одному же мне нервничать…
Служащий всё что-то говорил о том, какое сейчас будет слушаться дело, задавал формальные вопросы адвокатам. В общем, всё шло своим чередом.
Выяснилось, что суд привлёк к участию в деле явочную службу, что не понравилось адвокату Екатерины Андреевны. Пашаев заявил, что тем здесь делать нечего, ведь у него на руках есть несколько документов медицинского характера и два завещания.
Я тут же напрягся: какое ещё посмертное психиатрическое освидетельствование?
Благо, судья слушать адвоката баронессы не стал и свёл всё к тому, что истица и ответчик являются аристократами, а это по умолчанию значит, что явочная служба обязательна. Но тот не унимался, уверяя, что это обычное гражданское дело. Судья Лещёв же припечатал тем, что речь идёт о передаче статуса патриарха и перстня, так что социальный статус имеет значение.
Передача перстня? Екатерина Андреевна совсем из ума выжала, требовать подобное. Я сжал кулак, смотря на неё, само кольцо тут же исчезло. Пусть попробует «изъять», самому интересно, как она собралась это делать.
Заявление судьи заткнуло адвоката и тот перестал возмущаться по поводу явочной службы. Зато при первом праве слова изъявил желание вызвать заведующего отделением городской психиатрической больницы.
Но сначала снова последовали формальные вопросы, а потом… Я даже не понял, где оказался. В зале суда или в клубе любителей сопливых женских романов. Пашаев рекой разлился, зачитывая с листочка душераздирающую историю любви моего отца и Екатерины Андреевны.
Он рассказывал полную эмоциональных подробностей историю про счастливый и доверительный брак Константина Скарабейникова, прежнего главы рода и присутствующей здесь вдовы, нашей дорогой истицы, как она фактически управляла делами рода с полного и безоговорочного согласия супруга, про их благополучие и годы процветания, счастливую, полную умильности и взаимной заботы многочисленной семьи — жизнь.
Если ещё более кратко, то Екатерина пригрела на груди змею, то есть меня. Душу вложила, доверяла, а я… оказывается, та ещё свинья!
Слушая всё это, я был готов временами под землю провалиться от стыда. Да, прежний Сергей был тем ещё клоуном, это я понял, читая его дневник. Но чтобы до такой степени…
Даже если учитывать, что лишь десять процентов сказанного правда, становилось не по себе. Будь тут суд присяжных, после такого «представления» меня бы явно не ждало ничего хорошего. Здесь же судья, скорей всего купленый, если верить тому, что донесла мне Анна.
К концу выступления мне уже было тошно. Смотрел на Филинова как на соломинку, которая вытянет из всего этого дерьма. У него ведь был какой-то план, связанный с Первопредком. Только на это мне и оставалось надеяться.
И всё же, Пашаев перегнул с театральщиной. Возможно, мной залюбовался и решил додавить. Хотя, он же заранее текст написал. И чем дальше, тем более откровенный бред там был. Про всеми любимого, идеального со всех сторон Константина Антоновича, снедаемого болезнью. Про добрых отзывчивых женщин у постели главы рода.
Я не выдержал и хрюкнул от сдерживаемого смеха, который попытался скрыть кашлем. Судья недовольно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Ну а дальше и про меня рассказали. Про свинью неблагодарную и бездарную, но каким-то образом провернувшую некий финт с кольцом. И из-за всего этого оставил бедняжек у разбитого корыта, отобрав всё незаконным образом.
Да, в ключе их рассказа то, что забрал платья, звучало не очень благородно, но это мелочи жизни. Но, чёрт побери, я обманул отца, как последний подонок стащил с коченеющего пальца кольцо? Чего-чего? Уж что, но такого бреда я никак не ожидал услышать. На кого вообще это рассчитано? На людей,
