Старый хозяин и слуга, спящий на кровати.
— Больше никого? — поинтересовалась девушка у рабочих, разбиравших завалы здания.
— Никого, — утирая закопчённым рукавом нос, произнёс молодой парень, — жалко… Дом был хорош. Я бы не отказался от такого.
— Эй, ты, пошевеливайся, нечего без дела стоять! — окрикнул бригадир паренька, трепавшегося без дела с красоткой. Наверняка, одна из зевак, частенько захаживающих поглазеть, как грандиозно разрушился дом богатого Уоррингтона.
Не нашли, усмехнулась Эмилия. Значит, удача оказалась на его стороне. Отчего только решил удрать, даже не попытавшись поговорить с ней? Нет, это всё же начинало действовать ей на нервы. Уходить, не прощаясь — непростительная наглость с его стороны или просто невоспитанность? Пора преподать хромому дьяволу урок хороших манер.
Кажется, Эмилия знала, куда именно он направился — иногда Ровере болтал слишком много. Следует нанести ему визит вежливости. Но не сейчас. Пусть старый лис для начала немного залижет свои раны, утопая в унынии…
Эпилог
Южные провинции. Около двух месяцев спустя.
Девушку, подходящую к кованым воротам особняка, едва не сбила с ног женщина, спешащая прочь.
— Ох… Милая, простите, ради всего святого! Не заметила вас.
— Вы так спешите, будто за вами гонится сам дьявол, — улыбнулась девушка, поправляя маленькую кокетливую шляпку.
— Истинно! Если вы, как и я, надеетесь устроиться в услужение туда… К этому… этому господину, — задыхалась от возмущения женщина, — разворачивайтесь и идите прочь!
— Вот как? Что же в нём такого пугающего?
— Слышали бы вы, как он бранится и возносит хулу на имя Господа Бога нашего, — перекрестилась женщина.
— В пьяном состоянии?
— Я уже не способна отличать, когда он трезв, а когда — пьян. Дурной, несдержанный нрав!..
— И всё? Он не позволяет себе… вольностей? — понизила голос девушка, якобы от испуга, но в глазах плясали огоньки странного веселья.
— О нет. Но и без того хватает всякого, чтобы сделать службу невыносимой. Мой вам совет… Не тратьте время понапрасну. А если хотите, я могу замолвить за вас словечко перед благочестивым семейством Бейкер. Моя дочь служит у них одной из горничных, и они как раз подыскивают молодую, расторопную девушку взамен уволенной.
— О благодарю. Ваше щедрое предложение достойно похвальной оды. Но мне предпочтительнее в тысячный раз наполнять выпивкой бокал дьяволу, чем раскладывать грязное бельё благочестивых господ. Всего хорошего!
Эмилия (а это была она) улыбнулась и скользнула мимо остолбеневшей женщины в калитку, закрывая её за собой. Просторный двор возле особняка был безлюден. Тропинка, мощёная камнем, обегала вокруг дома. Она вела в сад, где в тени большого каштана стояло плетёное кресло. Издалека было видно, что в кресле полулежал мужчина. Одна нога мужчины была вытянута вперёд и покоилась на стуле, стоящем впереди него. К креслу была прислонена трость. Мужчина приподнялся, потянувшись к столику за прозрачным графином с прохладительным напитком. Но бокал стоял слишком далеко от края. Мужчине нужно было встать, чтобы дотянуться до него. До слуха Эмилии донеслась отборная ругань: мужчина проклинал на чём свет стоит прислугу, спешно покинувшую пределы его владений.
Эмилия подошла тихо, со спины, наблюдая за тщетными попытками мужчины дотянуться до бокала, не вставая. Миг — и потянувшись, она взяла бокал и плеснула в него напитка, неторопливо обошла кругом, вставая перед мужчиной.
— Кажется, ты хотел пить? Но как гостеприимный хозяин, ты сначала должен напоить свою гостью.
Эмилия мелкими глотками осушила бокал и наполнила его вновь, протягивая мужчине. Тот медленно поднял руку и взял бокал у неё из рук.
— Пей, — улыбнулась Эмилия, склонив голову на бок. Дождавшись, когда бокал опустел, Эмилия поставила его на стол и нарочно медленно скользнула взглядом по мужчине, сидящему без единого движения.
— Выглядишь отвратительно, Максимилиан! — весело произнесла девушка и проворно схватила трость, стоявшую рядом с его креслом.
— Седых волос стало намного больше, чем я помню. Шрам около виска теперь настоящий, не вылепленный?.. Или до сих пор играешь в кого-то другого?
Эмилия прошлась перед креслом и несильно стукнула тростью по вытянутой ноге мужчины, заставив его скривиться от боли.
— Теперь я на самом деле хромой. По крайней мере в ближайшие несколько месяцев, — медленно произнес мужчина, неотрывно глядя на девушку.
— Ты заставил меня побегать, Максимилиан.
Девушка поставила трость обратно и продолжила:
— В этих южных провинциях всегда так жарко? Боюсь, моя одежда слишком плотная и теплая для этих широт. А какие отвратительные ухабистые дороги!.. В экипаже тесно и душно. В моем положении, знаешь ли, вредно переносить тяготы длительных поездок…
Максимилиан привстал и дернул девушку на себя, усаживая на колени. Не церемонясь, рванул ткань блузки так, что затрещала ткань и пуговицы покатились на траву. Пальцы мужчины застыли на миг и осторожно коснулись нежной белой кожи на животе, немного округлом и выступающим вперед.
Максимилиан прижался губами к губам Эмилии, целуя жадно, словно впервые за длительное время приник к источнику воды в пустыне. В ответ едва заметно участилось её дыхание и сильнее начала пульсировать синеватая венка на шее. Мужчина накрыл губами эту пульсирующую ниточку, проведя по ней языком и нежно покусывая. Эмилия вздохнула, прижимаясь теснее, пальцы оглаживали лицо мужчины с колкой щетиной.
— Ты же не любишь меня? — оторвавшись, спросил мужчина. Голос был еще более хриплым и низким, чем обычно.
— Любовь? — рассмеялась Эмилия, — нет, это не любовь… Это отрава.
— У меня нет от неё противоядия, если ты пришла за этим.
— Мне и с ней хорошо. Но будет ещё лучше, если ты поцелуешь меня.
— Одного поцелуя мне будет мало. Я хочу оставить на тебе сотни, тысячи, десятки тысяч поцелуев…
— Хороший план, Максимилиан. Самый лучший из тех, о которых ты мне рассказывал.
Эмилия наклонилась, коснувшись губ мужчины, выдыхая прямо в них:
— Разрешаю воплотить его в жизнь.
— Как прикажешь, Любимая…
Максимилиан сдёрнул с головы девушки шляпку, откидывая прочь, и запустил пальцы в густые волосы. Сжав прядь в кулак, он потянул за неё, вынуждая девушку запрокинуть голову назад. Мгновенно прижался губами, порывисто целуя шею и вторя поцелуям языком. Вторая рука сжала ягодицы Эмилии через ткань длинной юбки. Он направил её к себе единым нажатием — теснее, ближе, так, чтобы она почувствовала силу его желания, заставившую окаменеть плоть, едва увидел девушку перед собой.
Эмилия застонала и попросила:
— Пойдём в дом? Всё же ты развратил меня ещё не настолько, чтобы я предавалась любовным утехам в саду средь бела дня. Нас могут услышать или увидеть твои соседи.
— Скоро привыкнешь, — потянулся к груди Эмилили мужчина. Но девушка проворно соскочила с его колен и поманила за
