прошлое, впервые за тысячи лет увидевшее свет дня. Воздух пропитался едкой сладостью. Огороженный участок был куда шире, чем устье провала, ограду во многих местах разрывали водосливы из композитного материала. По обе стороны от устья стояли стальные гидравлические шлагбаумы. Вид у них был надежный: механические, чистые, хотя местами сталь и окрашенные красным опорные столбы и перепачкались битумом. К середине стены крепилась лестница.
Джулия сегодня опять надела папину гавайскую рубашку. Попыталась синхронизировать события. Вернуться вспять во времени. Подошвы кроссовок хлюпали. Она добралась донизу, где лестница заканчивалась на выступе стены, освободила место для остальных. Они спустились следом. Светили телефонами. Вода была ледяная и доходила до лодыжек.
Путь был один — по укрепленному опорами проходу, туда они и зашагали. Подобно летучим мышам, ощущали пустоту еще до того, как она представала глазу: как отсутствие. Телефоны освещали путь по черному укрепленному туннелю. Туннель был на полметра заполнен грунтовыми водами — раньше использовали дренаж, но его сняли, ведь провал сегодня собирались засыпать. Направление было одно — по туннелю вперед.
— Глядите, — сказал Чарли, указывая рукой. — Течение.
— Туда и пойдем, — порешил Дейв, серьезный, перепуганный.
Джулия шагнула на решетку, по которой текла холодная вода. Решетка была и сверху — из тонких стальных трубок. Девочка коснулась одной из них плечом: холодная как лед.
Хлюп-хлюп. Они преодолели метров двести. Джулия слышала лишь хлюпанье в такт и шум бегущей воды. Обрешетка закончилась. Перед ними открылся неукрепленный туннель, извивавшийся под Стерлинг-парком. Они осветили фонариками последний отрезок, где вода стояла выше, а сам туннель сильно сужался. Течение тянуло их туда.
Джулия собиралась с духом, держась за последнюю стальную опору. Голени и ступни онемели. Сердце стучало. Она все надеялась, что тело устанет, изнеможение принесет покой. Долго ли можно выдерживать такое нервное напряжение?
— Тут может быть обвал, — сказала она. — Пусть дальше идут только те, кто действительно хочет.
Она оглянулась, дала свету себя ослепить — пусть увидят ее лицо. Поймут, что она прощает им все их поступки и слова. Не обязаны они ничего доказывать.
Двинулась дальше. Они следом.
Глубоко. Течение несло ее — не то бегом, не то вплавь. Страшный холод. Шум быстрой воды и какой-то гул вдалеке, совсем непонятный: будто деревья качаются в такт на сильном ветру.
Она слышала плеск — остальные шагали следом. Вот и совсем узкое место — вода утекает в трещину. На выступе стены что-то блеснуло в свете фонаря. Джулия подобрала эхолот, видимо оброненный той самой особо обученной миниатюрной ныряльщицей. Видимо, дальше ныряльщица не смогла пробраться. Узкая длинная трещина была заполнена очень холодной водой. Неизведанная территория, доступная лишь людям с узкими бедрами и плечами. Людям, еще не выросшим до конца. Край земли, где не бывал еще никто, кроме Шелли.
На эхолоте значилось немыслимое: триста метров.
Протянув руки в узкий проход и задержав дыхание, Джулия вдруг поняла: это безумие. Глупость и, в определенном смысле, эгоизм. Но отступить она не могла. Либо она вернется с телом, либо не вернется совсем.
Она вдохнула полной грудью, беззвучно прошептала кратчайшую молитву («Ну пожалуйста…»). Погрузилась в воду. Руками вперед, ощупывая пористый камень. Попыталась пропихнуть голову и плечи, оказалось — не под тем углом. Выбралась обратно. Вдохнула снова. Погрузилась в воду. Стала протискиваться. На сей раз голова прошла — хрупкая, уязвимая для всего, что могло ждать с другой стороны.
Джулия задержала дыхание, изогнулась. Было ужасно тесно, а еще казалось, что все вокруг того и гляди обрушится. Не выдыхая, оставаясь под водой, она протолкнула в щель плечи. Уже легче. А потом остальное. Узкие детские бедра. Рванулась вперед, подобно спеленутой куколке, заработала плечами. Звук очень медленно распространялся в толще воды. Она почувствовала за спиной что-то живое — своих друзей. Казалось, что они очень далеко.
Протолкнулась. На поверхность! В легких еще оставался воздух, и она поплавком выпрыгнула наружу. Вырвалась, отфыркиваясь, на открытое пространство.
Ее подхватила текущая вода. Она приказала себе не паниковать. Не биться, чтобы не утонуть. Легла на спину, размеренно дыша, пусть ее несет течение — как оно наверняка несло Шелли. Руки, дыхание и волоски на предплечьях превратились в органы слуха.
Течение вынесло ее на отмель, где можно было встать. Воды здесь оказалось по колено. Что-то вроде пещеры. Она ощущала, не видя, стены, а также центр, где вода, судя по всему, уходила в слив. Какой-то трепет, тот же самый шелест деревьев, только гораздо громче. Пещера будто бы колебалась — в темноте невозможно было разобрать, что творится вокруг.
Один за другим появились остальные. Включили фонарики, осветили пещеру, куда, похоже, выносило все, что попало в провал. В центре пещеры с высокими стенами образовался пруд — точнее, какая-то движущаяся масса. Вода утекала вниз.
И тут она наконец поняла, что это за шелест деревьев. Тот самый звук, который на все лето умолк на их улице. Привычный голос лета на Восточном побережье: цикады. Они все были здесь, не наверху.
И да — движение. В пещере теплилась жизнь.
Элла направила телефонный фонарик на птицу рядом с кроссовкой Джулии: та трепыхалась, пытаясь высвободиться из битума. Еще лучи света от телефонов. Они осветили эту пещеру, из которой дальше уже ничего не вело, и Джулия увидела сотни бьющихся существ, застрявших в густом битуме: птицы, белки, опоссумы. Цикады. Периодические цикады с семнадцати- и тринадцатилетним циклом, цикады-однолетки. Самых разных видов и размеров. Они облепили груду в центре, стены и даже потолок, тельца их мерцали.
Умирая, они издавали тихий гул.
— Она здесь? — прошептал Дейв. Джулия обернулась — Дейв Гаррисон, самый бесстрашный из всего Крысятника, вытирал слезы. — Джулия, мы должны ее найти. Тут жуть какая-то. Нельзя ее здесь оставлять.
Джулия побрела дальше, по воде, в неведомые глубины. Придерживала подол гавайской рубашки, силилась не оступиться. Делала вид, что это не птицы, не белки, не домашние зверушки, а что-то другое. Бабочки в коконах — сейчас вырвутся и взмоют ввысь. Тут их целое поле, прекрасное и пугающее.
Звук усилился. Живой, неровный. Течение тянуло ее к неминуемому концу, туда, где вода иссякала, оставляя по себе живую груду, огромную, точно кит. Дрожа, вздрагивая, сдерживая тошноту, Джулия оглядывала этот кошмар. Остальные ей светили. Обошли груду по кругу и — да, даже взобрались на нее, пытаясь не слышать плач боли, мяуканье, трепет крыл.
Шелли.
Обнаружила ее Элла — на противоположной стороне груды, примерно на полпути к вершине. Приметила юбочку-шорты от «Фри пипл». Коробка с поминальными дарами Уайлдов лежала, открытая, рядом: губная гармошка, подвеска,
