произошло? — присела рядом и обняла сына. — Маленький мой, — поцеловала.
— Елочную игрушку нашли. Видимо, когда убирали елку, она под кровать закатилась. Никто не заметил. Малыши играли, ну и уронили. Она стеклянная. Егор взял стекло и порезал ладошку.
Я осмотрела ручку. Странно. Кровь до сих пор явно сочилась.
— Сколько времени прошло?
— Примерно час.
Час… Почему кровь не сворачивается? Так не должно быть.
— Больно? — спросила тихо. Видно, что плакал, но сейчас был слишком уставшим, чтобы устраивать истерики. Я обняла сына и посадила на колени. Футболка задралась. Я увидела большой синяк на боку. Очень большой.
— Что это? — показала Юлии Георгиевне. — Он падал?
— Не-е-ет, — она даже заикаться начала. — Сегодня утром точно ничего не было. Нянечка не успевала, и я помогала деткам ко сну переодеться, я бы заметила.
— Помогите мне с вещами, — сглотнула тугой ком. Каждое слово горло царапало тревожным предчувствием. — Я заберу Егора. К врачу поедем.
Уже в машине позвонила мужу и свекрови. Ольга Сергеевна вечером хотела заехать, я сказала, что пока не знаю, во сколько будем. Она просила держать в курсе.
— Привет, душа моя, — ответил Тимур.
— Тим, у нас тут раненый боец. Егор руку в саду порезал. Едем к педиатру. В медицинский центр, который наш. В Сколково.
— Так, ну я сейчас Андрея вызову и буду минут через 30-40. Сильно порезал?
— Тим, у него кровь не останавливается, — сама для себя неожиданно всхлипнула. — И такой большой синяк на боку…
— В смысле синяк?! Его что, били в садике?!
— Нет, конечно. В общем, приезжай.
В поликлинике центра нас отвели в детскую неотложку. Молодая девушка-врач начала осмотр. Все стандартно: горло, температура, грудная клетка.
— Температура есть, горло слегка красное и рыхлое…
— Доктор, у него кровь почему-то не останавливается, и бочок посмотрите.
Она задрала майку сзади и нахмурилась.
— Он падал или…
— Нет и нет, — сразу же пресекла. Мы сына не бьем!
— Болеет часто? — мне не понравился тон врача. И взгляд тоже.
— Последние полгода — да. Что с ним, доктор?
— Сказать сложно с ходу, но… — и на меня так посмотрела. — Не хочу вас пугать, но это, — обвела большую гематому, — похоже на подкожное кровоизлияние. Такое бывает при тяжелых анемиях и болезнях крови: лейкоз, лейкемия…
— Что, простите? — выдохнула со свистом. — Что вы сказали? Егор здоровый мальчик… Здоровый, понимаете?
— Успокойтесь, — крепко сжала мою руку, приводя в чувства, — я ничего не утверждаю. Но сейчас отправляю вас на госпитализацию, — и медсестре: — Вызывай скорую, — и снова на меня переключилась: — Я выпишу направление.
Я была ошеломлена и раздавлена. Я не верю! Я отказываюсь верить! Хотелось обнять сына, увезти домой, поужинать вместе, поиграть со Шреком… Обычный день. Как у всех. Но мы сидели в холле и ждали скорую.
— Геля! — Тимура дождались раньше. — Привет, Егоркин, — взял его на руки. — Ну что? — на меня пытливо посмотрел.
— Мы ждем скорую, — ответила ровно. — Нужно сделать анализы. Егора, вероятно, на это время положат в больницу.
— Почему? — нахмурился муж.
— Я не знаю! — воскликнула нервно. Почему-то я боялась произнести вслух прогнозы врача. Тогда они могут стать правдой. — Скорая, — кивнула ему за спину.
Мы с Егором поехали вместе с медиками. Тимур за нами. Я не могла принять, что мой мальчик, еще вчера совсем здоровый, лежал на носилках и испуганно цеплялся за меня. Даже не плакал, настолько страшно. Фельдшер обрабатывал ручку, из которой до сих пор сочилась кровь. Нас везли в центр детской гематологии, онкологии и иммунологии. Каждое слово убойным молотком прибивало душу гвоздями к земле.
Нас положили в отдельную платную палату. Тимур поехал за вещами первой необходимости. Началось самое страшное — ожидание.
Меня пугало и колбасило ровно так, как и во время беременности: врачи озабоченно молчали, кивали задумчиво и коротко бросали — ждите. Ждите. Ждите. Ждите!
Через три дня лечащий врач пригласил нас с мужем к себе в кабинет. Я вся дрожала. Руками обнимала себя и билась буквально в лихорадке.
— Пришли анализы, — начал врач. Лицо бесстрастно. Наверное, так и должно быть. Это такое место: сюда с банальным насморком и кашлем не попадали. — У Егора редкая форма анемии.
— Насколько это опасно? — спросила я.
— Какие у нас варианты? — это Тимур.
— Это нарушение образования красных кровяных телец, вследствие которого сходит на нет иммунитет.
— Что же делать?
— Переливание концентрата красных телец и стероидные гормоны — первое, что мы сделаем. Дальше — пересадка костного мозга. Без нее прогнозы неутешительные.
— Я мать. Я могу быть донором, — с ходу пыталась решить проблему. Я ведь есть! Я все сделаю!
Врач посмотрел на меня с пониманием и… сочувствием.
— Мы обязательно все проверим. Соответствие генома должно быть не меньше 90 процентов. Но в вашем случае… обычно поломанный ген этой группы передается от матери к сыну. Если поломка в вас, то…
Я посмотрела на Тимура. Он приложил длинные пальцы к виску и задумчиво тревожно молчал. Ничего не предлагал.
— Извините, — разлепила губы, — я на минутку. Мне нужно…
— Вам нехорошо?
— Геля…
— Все нормально…
Неужели опять. Господи, как же это все выдержать!
— Геля… — Тимур вышел за мной, положил руки на плечи. Я сбросила их.
— Что, Мантуров, разводимся? Я все-таки родила тебе больного ребенка. Бросай нас. Это у тебя хорошо получается…
Глава 35
Тимур
Геля бросила в лицо обвинения и горестно осела на пол, обхватила себя руками и тихо заплакала. Что же, заслужил. Доверия мне нет. Обидно до боли в груди, но каждое слово не просто так. Это мои прошлые грехи бумерангом возвращались. Только сыну за что? Геле за что?
Я подхватил жену и сел на скамейку. Ее на колени посадил, обнял крепко. Ангелина сначала протестовала и отбивалась, затем в шею мне уткнулась, ткань пиджака смяла, захлебываясь горем.
— Все будет хорошо, девочка моя, — гладил по волосам. — Мы все выдержим. Все сможем…
Я увидел маму в конце
