Роковой ошибкой моего отца было подписать свидетельство о смерти, пренебрегши доводами разума. Вскрытие не показало ничего опровергающего, но сын миссис Брайант был убежден, что Раксфорды сговорились с моим отцом и отравили миссис Брайант, чтобы завладеть ее деньгами. Он (ее сын) сумел даже убедить себя, что его мать стала жалеть о выданных Раксфорду десяти тысячах и потребовала бы деньги назад, не умри она в ту страшную ночь. Так пошли слухи.
Если бы у отца была стабильная практика, он мог бы выдержать эту бурю. Но для врача, не имеющего постоянных пациентов, которые могли бы его поддержать, эти измышления были губительны. Мой дед — дед с материнской стороны — мог бы помочь отцу, хотя с самого начала был против этого брака. Но отцу удавалось скрывать размеры своих долгов целый год, даже дольше. Когда у кредиторов лопнуло терпение, отец застрелился. Умирал он трое суток…
— Я поистине огорчена, — повторила я, подумав о том, как банально звучат эти слова. — А что же теперь стало с вашей матушкой и сестрой?
— Мой дед забрал нас всех к себе, чтобы жить вместе… Могу ли я спросить, мисс Лэнгтон, откуда вам известно, что у меня есть сестра?
И снова я сообразила, что прочла об этом в дневнике Нелл.
— Я… гм… Мне думается, мистер Монтегю, поверенный… он утонул две недели назад, так трагично, — вы знаете?.. Должно быть, он говорил мне об этом. Скажите мне, пожалуйста, мистер Риз, что вы сами думаете о том, как умерла миссис Брайант?
— Не знаю, что и думать. Мой друг и коллега, Вернон Рафаэл, с которым, как я полагаю, вы знакомы… вам нехорошо, мисс Лэнгтон?
— Нет, нет, просто минутная дурнота… — я услышала, что эхом повторяю слова Джона Монтегю, — ваш коллега — в какой же области, скажите мне, будьте добры?
— В Обществе психических исследований. Простите меня, мисс Лэнгтон, но вы и правда неважно выглядите.
— Нет, ничего, уверяю вас… А что, мистер Рафаэл не объяснил вам по случаю, в каких обстоятельствах мы с ним познакомились?
— Вовсе нет, — ответил Эдвин Риз, залившись краской до корней волос. — Ничего подобного; когда я сказал ему, куда иду, он только заметил, что он с вами знаком.
Я поняла, что только правда или та ее часть, какую я решусь ему открыть, может рассеять это недопонимание.
— Это не то, что вы подумали, мистер Риз. Я встретила мистера Рафаэла лишь один раз, в его профессиональной роли, в Холборнском спиритическом обществе, на спиритическом сеансе, где я присутствовала вместе со своей матерью, страстно увлеченной спиритизмом. Видите ли, моя сестра умерла очень маленькой, и моя мать так и не смогла оправиться от этого потрясения, так что…
— Я понимаю, мисс Лэнгтон, — ответил он, все еще краснея, — и уверяю вас, я вовсе не подразумевал…
От дальнейшей неловкости его избавила Дора, принесшая чай, что дало нам обоим время восстановить душевное равновесие.
— Вы упомянули мистера Рафаэла как вашего коллегу, — сказала я. — Вы тоже работаете в Обществе?
— Нет. Рафаэл — один из профессиональных исследователей, работающих в Обществе, а я работаю у архитектора — мистера Харгривза в качестве исследователя строений. Я намеревался заняться медициной, пойти по стопам отца, но, боюсь, секционный зал оказался свыше моих сил. Я вступил в Общество три года назад в надежде… но, возможно, вам не очень хочется говорить на эту тему?
— Когда-то мне не хотелось бы, но теперь… моя мать умерла от горя, мистер Риз, не оттого, что посещала спиритические сеансы: я потеряла ее задолго до того, как она умерла. — Я никогда раньше об этом так не думала, но, произнося эти слова, осознала, с таким чувством, будто с моей шеи свалился тяжкий груз, что они верны. — Итак, в надежде… — подсказала я ему.
— Ну, в надежде хоть на какое-то общение с моим отцом или хотя бы на свидетельство, что такое возможно…
— И вы нашли такое свидетельство?
— Нет, мисс Лэнгтон, не нашел. Профессор Сиджвик заметил на днях в одной из лекций, что двадцать лет интенсивных исследований в этой области оставили его точно в том же состоянии неопределенности, в каком он начинал работу; то же самое можно сказать и в моем случае. Тогда как Вернон — совершенный скептик: я слышал, как он утверждал, что вся история спиритизма состоит единственно из обмана и самообмана. А это, кстати, напоминает мне о том, что я хотел еще раньше вам сказать. Боюсь, что Раксфордская Тайна — один из популярнейших сюжетов в Обществе, в дебатах между теми, кто считает, что в основе всего кроется нечто сверхъестественное, и теми, кто — как Вернон Рафаэл — держится противоположного мнения. Однако даже Рафаэл, а он пристально изучал дело, даже он, говорят, утверждал, что, если достоверные феномены и можно будет когда-нибудь наблюдать, то Раксфорд-Холл станет идеальным местом для того, чтобы исследовать этот вопрос.
Я вздрогнула, услышав знакомое эхо.
— Но он в точности повторяет слова Магнуса, — сказала я.
— Он знает это, мисс Лэнгтон… Я вижу, что вы тоже очень внимательно изучили показания моего отца.
Я ушла от ответа, наливая ему еще чаю.
— А ваш отец не оставил никаких сведений — помимо того, что он рассказал во время расследования, — о его общении с Магнусом Раксфордом? — спросила я как бы небрежно.
— Боюсь, что нет. А как вы, мисс Лэнгтон? Знаете ли вы о чем-нибудь — о каких-либо письмах или документах, хранящихся в имении, которые могли бы помочь в моих разысканиях?
У меня возник соблазн ответить «да», но я вспомнила слова дяди о том, что мы утаиваем улики, относящиеся к расследованию убийства.
— Боюсь, что нет, — сказала я. — Но если вы захотели бы просмотреть бумаги в Холле, если предположить, что там есть какие-то бумаги, — мне ведь ничего не известно о том, что там имеется, — то я думаю, это можно как-то устроить.
— Очень любезно с вашей стороны, мисс Лэнгтон, правда очень любезно. И могу ли я осмелиться попросить вас еще вот о чем: не позволите ли вы Вернону Рафаэлу, мне и еще нескольким нашим единомышленникам из Общества провести там исследование?
— Какого рода исследование, мистер Риз?
— Вернон Рафаэл настаивает, что, получив доступ в Холл, он сможет разрешить — путем демонстрации при свидетелях-экспертах — не только вопрос о сверхъестественных влияниях, но и Тайну как таковую: то есть, иными словами, как погибли Магнус и миссис Брайант, и что сталось с Эленор Раксфорд и ребенком, а в результате, вероятно, поможет и обелить память моего отца.
— А у него есть какая-нибудь теория насчет того, что могло произойти?
— Я задал ему точно тот же вопрос, но он лишь загадочно улыбнулся мне в ответ. Рафаэл не открывает своих карт, мисс Лэнгтон; он оказал мне честь, позволив называть его моим другом, но единственный человек, с кем он откровенен, это Сент-Джон Вайн, который вместе с ним занимается всеми его делами, и они вдвоем раскрыли несколько весьма изощренных случаев обмана, в том числе один, с которым не справился даже сам мистер Подмор. Все, что я могу сказать, так это что Рафаэл должен быть очень уверен в себе, чтобы утверждать такое.
