изнурили её некогда прекрасное тело. Но она все равно была для Кости самой красивой женщиной на свете. Марина не думала, что мужчина к ней приедет, но она его ждала. Она хотела, чтобы именно он сейчас ее крепко обнял и пожалел. Марина прижалась к его груди и заплакала.
Видеть слезы матери Мира не могла. Она вытирала кончиками пальцев сырость на уголках своих глаз.
— все будет хорошо, слышишь? — шепнул Марине на ухо Костя.
Женщина отрицательно мотала головой.
— я боюсь, — в истерике сказала она, — мне страшно… я боюсь, что не проснусь… мне страшно, что врачи мне скажут, что…
— даже не думай об этом, — прервал её мужчина. — нам с тобой теперь есть, ради чего жить. А точнее ради кого…
Мира стояла некоторое время в стороне, дав родителям возможность пообщаться друг с другом, но потом, когда их разговоры прекратились, девушка подошла к ним и осторожно прижалась. Родители заключили девочку в свои объятия.
Они стояли так, пока не пришёл доктор, чтобы начать готовить женщину к операции. Он попросил родственников покинуть палату.
— все будет хорошо, — повторил ей еще раз Костя.
Мужчина легко поцеловал любимую в губы, а потом ему пришлось отпустить ее худые руки.
— солнце мое, — еще раз заключила в объятия Марина дочь. — я тебя очень-очень люблю. Прости меня за все, моя родная…
— ну что ты такое говоришь?… — шептала девушка, — все будет в порядке.
Они словно прощались друг с другом навсегда. Операция была рискованная, ведь любое неверное движение нейрохирурга может лишить человека разума и оставить его на всю жизнь овощем. А если опухоль окажется злокачественной, то их джет настоящий ад и битва за жизнь.
— мы будем ждать окончание операции здесь, — сказал Костя.
Марина должна знать, что ее близкие находятся рядом и поддерживают ее. Она провожала их испуганными глазами из палаты. Когда Костя и Мира ушли, к ней вошла медсестра. До начала операции оставались минуты.
Костя поспешил остановить врача возле палаты.
— какой вообще прогноз после операции? — спросил он.
— если опухоль доброкачественная, то мы через две-три недели отпустим Марину Ильиничну домой. Если злокачественная, то будем проводить дополнительное обследование и назначать химиотерапию. — объяснил хирург.
— сколько ей останется в самом неблагоприятном исходе?
— полгода… максимум…судя по размерам опухоли. — не стал скрывать врач пессимистичный прогноз.
— мы ведь можем здесь подождать конца операции? — уточник Константин.
Ни Костя, ни Мира не могли выйти за пределы больницы, пока идет операция Марины. Им разрешили подождать в приемном покое. Они устроились на зеленом кожаном диванчике возле поворота к лифту. Костя принёс себе и Мире по стакану кофе из автомата.
— С ней все будет в порядке, — Костя взял дочь за ее трясущуюся руку, — ты же знаешь, какая она у нас… — усмехнулся он.
Мира с трудом улыбнулась отцу. Она приняла из его рук горячий кофе.
— расскажи тогда ты о себе, — Мирослава сделала глоток.
— ты спрашивай, что тебе интересно.
— все. Есть ли у тебя родители, братья или сестры, почему именно хоккей?
— ох… — вздохнул мужчина, — я рос с бабушкой с четырнадцати лет. Родители у меня погибли. Отец спился, умер, когда мне было пять. Я его совсем не помню. А мать поехала в командировку, где автобус попал в аварию. Она просто ударилась головой, но, видимо удар был такой сильный, что месяц комы и конец. Хоккей был единственной возможностью для меня зарабатывать большие деньги, чтобы обеспечить себе и бабушке хорошую жизнь. Я в силу некоторых обстоятельств ничего, кроме как играть в хоккей делать не умел. Как представлю, что придётся куда-то идти работать в другое место, даже паника одолевает, — посмеялся Костя.
— а в каких клубах ты работал тренером? — лишь беседа могла скрасить томительное ожидание и позволить времени лететь быстрее.
— только в «Рубине». Кстати, я видел тебя пару раз в Новицким Лешей. Вы встречаетесь?
— встречались, — Мира поджала губы, — он обиделся на то, что я уехала в Иркутск. Теперь мы не общаемся.
— возможно это не так плохо. Игрок он перспективный, но в личной жизни у него бардак. Он ведь женился неделю назад на какой- то богатой девушке. — у Миры защемило сердце. Неужели Лёша решил жениться на Ариэль, которую он так сильно ненавидел из-за того, что их брак определили отцы? Но теперь Мирослава точно была ему не нужна. Отныне он принадлежит другой. — доигрывает этот сезон, а потом уходит в бизнес.
— а за какие клубы ты играл? На каких чемпионатах был? — Мирослава резко сменила тему. Она больше не может слушать о Лёше.
У Кости оказалась очень насыщенная спортивная жизнь. Он начинал играть в Самаре, а когда их клуб вышел в Молодежку, то талантливому игроку посыпались разные предложения из других клубов. Костя сезон играл в Ижевске, потом переехал в Москву, где состоялась его судьбоносная встреча с Мариной. Затем последовали Ханты-Мансийск, Владивосток, снова Москва и Уфа. Ближе к тридцати пяти годам его пригласили в Питер. Но там он сыграл только в одном матче. Во втором периоде его сломали. И хоккей в его жизни остался только на тренерском мостике.
— это так страшно… — сказала Мира.
Она жалела отца. И ведь никого рядом с ним не было. Ему было не с кем элементарно поговорить, не то, что попросить помощи. Мира восхищалась силой воли Кости.
За непринужденной беседой бычтро пролетело шесть часов с начала операции.
— врач! — Мира соскочила с дивана. Лицо доктора выглядело уставшим.
— операция прошла успешно, — сказал он, — опухоль мы удалили. Сейчас ждём результатов гистологии.
— можно к ней пройти? — спросила девушка.
— я бы рекомендовал вам немного повременить. Она сейчас спит. Приходите лучше завтра.
— хорошо, спасибо, — от души поблагодарил врача Костя, пожав ему на прощание руку.
Мирослава, не скрывая своего облегчения, обняла отца на шею.
— ну вот, первая хорошая новость, — обратился Константин к дочери, — надеюсь, что дальше будет так же.
В хорошем настроении они вместе поехали домой. Был уже вечер и смысла идти на тренировку девушка не видела. Вечером она вышла на пробежку, а компанию ей составил Миша. Мира рассказала парню, каким был прошедший день и о приезде своего отца, с которым ему теперь, наверное, надо будет познакомиться.
На следующий день навестить Марину разрешили только Мире. Костю в палату реанимации не пропустили, ссылаясь на то, что он не является для женщины близким родственником.
Девушка присела на кровати и легко коснулась руки матери. От прикосновения Марина открыла глаза. Она бросила на Миру тусклый взгляд и подарила едва заметную улыбку. Они обе ещё не знают осталось ли
