рассыпались в пыль. Дважды я был вынужден отступать назад, дожидаясь, пока клубы пыли улягутся, иначе в узких проходах между полками было попросту невозможно дышать. На третий раз я сдался и достал из заплечного мешка защитную маску «чумного доктора». Она ограничивала и без того невеликую видимость, зато о проблемах с дыханием на какое-то время можно было забыть.
Это место становилось опасным без каких-либо ловушек или потусторонних угроз. Древняя мебель скрипела и шаталась вокруг, угрожая либо рассыпаться вслед за своим содержимым, либо обрушиться мне на голову. Бумажная пыль больше не забивалась в лёгкие, но витала в воздухе без остановки, заставляла каждые десять секунд протирать линзы маски. Помимо всех этих радостей, я понятия не имел, куда мне идти. Комната оказалась безразмерной, одни проходы между шкафами выводили на развилки, другие оканчивались тупиками, и очень скоро я потерял малейшее чувство пространства. Последним моим вариантом было призвать на помощь Нэсс и попросить найти выход, но я не хотел к нему прибегать. Во-первых, в тесном лабиринте шкафов и полок для твари теней тоже не было пространства для манёвра. Во-вторых, моя задача — не выбраться, а понять, кому принадлежит эта «комната» и назвать верное имя.
Отыскав свободный клочок пространства на «развилке» между шкафами, я сел на пол, скрестив ноги по-турецки, и задумался.
Какие улики у нас есть на данный момент? Тесные пространства, книжные шкафы и полки, свитки и книги. Проще всего было бы прочитать что-то из них, но по понятным причинам это невозможно. В любом случае, всё это выглядит, как что-то вроде архива. Кто может здесь жить? Мудрость, История? Знание? Вариантов не так уж и мало, а называть наобум и перебирать нельзя — вышвырнут.
Пыль вокруг меня окончательно улеглась, и я уже начал подниматься на ноги, как вдруг заметил кое-что, выбивающееся из окружающей обстановки. Протянув руку вперёд, я осторожно смахнул пыль с крошечного стебелька травы, растущего из едва заметной трещины на нижней полке одного из шкафов. Смахнув в сторону пыль, оставшуюся от лежащих там свитков, я подсветил полку «Вспышкой» и обнаружил дыру в задней стенке, вполне достаточную, чтобы туда пролезть. На другой стороне оказались те же бесконечные полки, но теперь я внимательней осмотрел их ближе к земле и нашёл ещё один стебель и новый лаз.
Время наверняка текло здесь иначе, но по внутренним ощущениям прошло не менее получаса, когда я выбрался из тёмного лабиринта. Выбрался не в какую-то новую комнату или коридор, а наружу, к зелёной траве, деревьям и солнцу, пробивающемся сквозь листву.
От стены архива вглубь рощи вела едва заметная тропка, когда-то вытоптанная, но сейчас почти заросшая. Идти по ней было куда как менее стрёмно, чем по мрачному коридору, но ощущение нереальности происходящего продолжало нарастать. Несмотря на резкую смену обстановки, что-то подсказывало мне, что эта роща была такой же частью «комнаты» местного бога, как и оставшийся за спиной трухлявый архив.
Спустя ещё полчаса тропинка окончилась на небольшой поляне почти идеально круглой формы. В центре поляны стоял заваленный бумагами древний письменный стол, чуть ли не вросший в землю и густо оплетённый плющом. За столом, на таком же древнем стуле, спиной ко мне сидел старик с гривой седых волос, опустившейся до самой земли.
Я замер. Старик был жив, и, кажется, был чем-то занят. Хозяин «комнаты» собственной персоной? За время моего пребывания в этом странном месте я точно не называл никаких имён, так что вряд ли эту встречу можно было считать приглашением к диалогу. С другой стороны, по правилам вежливости стоило хотя бы поздороваться.
Я негромко откашлялся, обозначая своё присутствие. Затем чуть громче — но с тем же результатом — нулевым.
— Здравствуйте, — наконец сказал я, осторожно обходя старика по широкому кругу. Он продолжал меня игнорировать.
Когда я переместился достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза, то непроизвольно вздрогнул — у старика не было лица. Справедливости ради, это выглядело скорее печально, чем жутко. Не обращая на меня ни малейшего внимания, безликий хозяин «комнаты» продолжал своё занятие — писать гусиным пером на листе бумаги. Отсутствие глаз ему, кажется, совершенно не мешало. Заполнив лист до конца, он небрежно смахнул его в сторону и потянулся за новым. Я успел подхватить лист прежде чем он достигло земли — и только сейчас заметил, что трава вокруг письменного стола была густо усеяна исписанными страницами. Увы, всё написанное оказалось на совершенно незнакомом мне языке.
На всякий случай я включил отображение табличек с именами, но вместо имени у старика были лишь вопросительные знаки. Ну да, я бы здорово удивился, если бы задачка решалась так просто.
С другой стороны, запредельно сложной она тоже не выглядела. Все мои предыдущие предположения всё ещё могли оказаться верными. Но то, с какой отработанной безысходностью безумный бог дописывал свой труд и отбрасывал в сторону, натолкнул на новую мысль. И чем дольше я за ним наблюдал, тем больше в этой мысли укреплялся. Жаль, нельзя было посоветоваться с Кёльколиуке, эта задача лежала лишь на мне одном.
— Прошу прощения, — вежливо сказал я, подойдя к столу так, чтобы старик хотя бы теоретически меня заметил. — Мне кажется, вас зовут…
Прежде чем я успел закончить, мир вокруг треснул и разлетелся звенящими осколками.
Я висел в пустоте, очень похожей на ту, что властвовала в «коридорах» Небесной Обители, и не сразу сообразил, что цепляюсь за что-то одной рукой — и не падаю только благодаря этому. Быстрый взгляд наверх показал, что «что-то» представляло из себя зависшую в пространстве страницу, из тех, что усыпали землю вокруг письменного стола. А вон, кстати, и сам стол — парит себе спокойненько в той же пустоте, только заметно выше, окружённый «облаком» исписанных листов, что внезапно обрели твёрдость камня.
Можно было сразу догадаться, что даже предположить имя бога будет не так просто.
Скрежетнув зубами, я ухватился за висящий в воздухе лист второй рукой и подтянулся — это оказалось заметное легче, чем ожидалось, но пальцы я всё равно об него порезал. Чуть выше и левее висела ещё одна страница — я перепрыгнул на неё. Затем на следующую. И ещё на одну, всё выше и выше.
Теоретически, я бы мог попробовать докричаться до старика за столом прямо отсюда, но что-то подсказывало мне, что это было бы против правил. Вся моя концентрация уходила на то, чтобы удержать равновесие после каждого прыжка. Висящий в пустоте стол почти не приближался,
