невысокие, ростом с человека, стелы.
Меж их загнутых к центру вершин и шаром регулярно проскакивали небольшие молнии. В метре от сооружения стоял стенд управления. На нем виднелись несколько маленьких мониторов, пара рубильников и куча кнопок и переключателей.
Платт подошел к пульту и начал колдовать. С каждой секундой его лицо делалось все напряженнее, а движения все лихорадочней. Наконец, он резко дернул вверх-вниз рычаг рубильника.
— У экипажа есть четыре минуты, — не забыл прибавить адреналина голос сверху.
— Заблокировано, — с отчаянием в глазах посмотрел он на Миляну. — Ни на что не реагирует.
— Дай-ка мне, — сказала великанша и несколько раз с силой ударила топором по стенду.
Тот заискрился, мониторы треснули. Затем из пульта пошел небольшой сизый дымок, и он погас. Но на энергоблок это не оказало никакого впечатления. Светящийся шар продолжал пускать молнии в стелы.
— У экипажа есть три минуты, — подбодрила безымянная дикторша.
— Да чтоб тебя! — в отчаянии вырвал у девушки топор Плат и обрушился на одну из опор.
— Все бестолку, уходим! — дернула его за руку Миляна.
Платт с досады запустил топором в сферу. Тот отлетел от нее словно от брони. Спецы бросились по коридорам к шлюзу.
— У экипажа есть две минуты, — услужливо подсказал им компьютер время на спасение.
Великанша бежала первой, ловко вписывая огромное тело в повороты. Коротышка не отставал.
— У экипажа есть минута — прокомментировал бег женский голос, когда они промчались мимо капитанской рубки. По пути они сорвали с пояса маски и нацепили на лица.
Уже подбегая к шлюзу, они услышали отсчет:
— Десять, девять, восемь…
Миляна рывком открыла дверь.
— Семь, шесть…
Девушка выскочили из люка.
— Пять, четыре…
Платт буквально выпрыгнул вместе с ней. Люди неслись прочь, пытаясь очутиться как можно дальше.
— Три, два, один, — слишком быстро, как казалось Платту, доносились до него цифры из раскрытого шлюза.
Затем он услышал взрыв. Что-то сильно ударило его сзади в спину, и он потерял сознание. Чернота окутала со всех сторон, избавив от забот и треволнений. Но все быстро вернулось, когда он возвратился в бренный мир живых.
Самоликвидация поработала весьма старательно. Вокруг валялись обломки «Молниеносного». В центре дымился остов корабля. Одна из больших балок лежала недалеко от Платта.
Вит обратил внимание на какой-то звук. Он явственно различил стон. Тот шел от балки. Не слишком густая населенность Неги не предполагала вариантов, кроме одного.
Это заставило бортинженера встать, но резкая боль в спине уронила его обратно. Он осмотрел свое тело и обнаружил стальной стержень, торчащий из правого бока.
Но это не остановило его. Он пополз и вскоре увидел то, чего больше всего опасался. Под балкой лежала Миляна. Платт подобрался поближе. Девушка тяжело дышала. Ее глаза были закрыты. Маска соскочила. Вит протер ее лицо покрытое пеплом и кровью. Миляна разомкнула веки.
— Живой, — слабо улыбнулась она и кашлянула. — Тараканов все-таки не истребить.
— Молчи, — закрыл он ей рот рукой. — Не трать силы.
Девушка взяла его кисть своей. Платт почувствовал, что когда-то могучая рука теперь слабее, чем у ребенка.
— Их не нужно беречь…больше, — с трудом сказала девушка. — Освободи стажера. Взорвите тварь.
— Выживи! — сжала великанша слабеющей рукой ладонь коротышки.
— Я все сделаю, — прерывающимся голосом сказал Вит. — Будь уверена.
На его щеках текли слезы. Девушка облегченно вздохнула, закрыла глаза и затихла. Платт опустил ее голову на землю.
— Все сделаю, дорогая, — тихо повторил он. — Кроме выживания. Да и незачем теперь.
4-я глава
1.
После ухода Штеера Лахрим остался наедине с собой. Дрожь в теле волшебным образом исчезла. Да в голове как-то проветрилось. Ушло напряжение. Многое виделось по-другому.
Времени на размышления у Лахрима оказалось более чем достаточно. Минуты ожидания складывались в десятки, а Штеер со спецами все не возвращались.
Ценности, еще недавно в присутствии Штеера казавшиеся такими яркими и основательными, стремительно теряли привлекательность. Лахрим даже сам удивился этому. Словно он пробудился ото сна. Настолько все стало по-другому.
Поимка чудовища, поглощенного таинственной и явно не слишком миролюбивой материей, виделась теперь Лахриму совсем не благом для человечества. Наоборот они могли доставить в населенный мир смертельную заразу.
Вспомнив о доводах Штеера про осторожность ученых, Лахрим и подавно едва не подавился от смеха. Все глобальные беды человечества вымощены их благими намерениями.
А ученых Компании, которую интересовала только прибыль, а на любые последствия было плевать, это касалось еще больше. Они проворачивали свои делишки с осторожностью обезьяны, стучащей молотком по ядерной бомбе.
«Благородные» цели и особенно методы галактического монстра Лахрим почувствовал на своей шкуре. Если повезет выбраться живым из этой передряги, а потом уволиться из Компании, он еще долго будет просыпаться в холодном поту по ночам от названия «МежКомДор».
Чем больше размышлял Лахрим, тем вернее он понимал, что тварь надо уничтожить. Впрочем, как и Штеера, явно захваченного чужеродной материей. Капитан ей подчинился, в отличие от Платта и Миляны, которые смогли дать заразе, атаковавшей их психику, отпор.
Теперь уже не было сомнений, что об этой Смерти и рассказывал Иу. Судя по ее свойствам, она пришла из какой-то черной дыры и однажды уже едва не погубила жизнь в этом мире.
Неизвестная цивилизация Древних смогла остановить ее и заключить во льдах планеты-бродяги, затерянной в межзвездном пространстве. Но спустя неведомо сколько времени планета приблизилась к одной из звезд. Таяние льдов освободило Смерть, заключенную в кокон Древних.
Лахрим вспомнил рассказ Анды о выбросе чего-то темного из ледника. Вот тогда все и началось. Лахрим тоже имел сомнительную честь лицезреть эту субстанцию в своих, как он теперь понимал, не галлюцинациях, а вполне реальных видениях.
Вот только до сих пор он не мог понять, что же это была за зараза, и почему именно он мог ее видеть при прикосновении к неясным теням. Это загадка могла конкурировать разве что с таинственными бессмысленными посланиями на элсвиток.
«Можно сколько угодно менять планы и строить новые, — подумал Лахрим после примерно часа проминания седалищных частей. — Я даже могу решить здесь все вопросы мироздания, но если дверь не откроется, дальше моей головы ничего не уйдет».
«А открываться она явно не собирается, — с досадой оценил он проведенное в заточении время, — Видно, у Штеера возникли сложности в уговорах Платта и Миляны. Похоже, его «душок» торкнул их меньше, чем меня».
Еще через полчаса комнату сильно тряхнуло. Это напомнило Лахриму, что он опрометчиво забыл немаловажного участника событий: планету с весьма скверным характером.
«Пока я здесь заперт, уходит время на спасение! — чувствовал он, как беспомощность разжигает досаду, и та уже готова передать эстафету
