считалось, что в теле человека есть четыре жидкости, и у мужчины доминирующей является та, которая дает ему силу тела и ума. Причем в детстве этот баланс жидкостей другой, поэтому мальчики и девочки все глупые и слабые, различия проявляются с возрастом.
Схема кровного родства. Декрет Грациана. 1170–1180
Из этого следовало, что нормальный мужчина не может быть дураком, и назвать его таковым – значило поставить под сомнение его мужественность, намекнуть, что он женоподобен, задеть его авторитет как главы семьи и самолюбие как мужчины.
Здесь следует вспомнить, кого с давних пор называли «дурачками» – юродивых, умственно отсталых и шутов. То есть оскорбительность слова «дурак» усиливалась еще и тем, что намекала на физическую и умственную неполноценность.
Оскорбление для джентльмена
Впрочем, не все обидные слова непременно били ниже пояса, и самый яркий пример этому – еще одно очень распространенное оскорбление, которое смывалось только кровью. Это слово «лжец».
В одной комедии была шутка, что джентльмен джентльмену всегда верит на слово и если он сказал, что в картах выпало двадцать одно очко, значит, двадцать одно, проверять не надо. Шутки шутками, но я уже писала о том, как много в Средние века значила репутация порядочного человека. Слово джентльмена – краеугольная основа власти и бизнеса. Торговец, потерявший репутацию честного человека, быстро разорится, рыцарь, которому не доверяют, не сможет собрать отряд, чтобы отдать королю свой вассальный долг. В Средние века очень многое держалось на честном слове – им подкреплялись сделки, гарантировалась оплата, оно выступало в качестве доказательства на суде и как гарантия качества продукции. Потеря доверия могла привести человека к социальной смерти, практически как отлучение от церкви.
Именно поэтому джентльмен мог вести не слишком праведный образ жизни – пьянствовать, соблазнять чужих жен, бить свою, пускать по ветру семейное состояние – но при этом быть абсолютно честным и готовым вызвать на бой любого, кто в этой честности усомнится.
Поэтому когда дворянина называли лжецом, он вполне мог вызвать на поединок, а когда так называли торговца или ремесленника, да еще, не дай бог, во время заключения деловой сделки, за этим сразу следовал вызов в суд.
Наказания за злой язык
Средневековая английская церковная судебная практика характеризовала клевету как злонамеренное вменение преступления кому-либо, ранее не пользовавшемуся дурной славой среди хороших и достойных людей (на основе решения Оксфордского собора 1222 года).
Трактат начала XV века «Dives and Pauper» о десяти заповедях включал словесные оскорбления в число грехов, нарушающих сразу две заповеди – «Не убий» и «Не укради». Логика там довольно сложная, но зато автор трактата довольно четко сформулировал, какое зло может принести обычное злословие – убить репутацию человека. А что это означало в Средние века, повторять не буду.
Несмотря на то что этот трактат за критику коррупции среди духовенства в середине XV века уже был признан еретическим, он успел оказать довольно большое влияние на умы, и в делах о клевете периодически встречаются формулировки, по всей видимости, восходящие к нему.
Поэтому даже если жертвы клеветы, доказав свою невиновность, просто вздыхали с облегчением, а не подавали иск против клеветника, церковные суды все равно того наказывали.
Таблица родства через брак в декрете Грациана. 1170–1180
Вокруг этих наказаний тоже умудрились появиться мифы. Так, крайне распространено мнение, что женщин с раннего Средневековья за злоязычие сажали на «позорный стул»[95] и погружали в воду.
Позорный стул. Гравюра. XVIII век
В законах некоторых городов действительно значился такой «позорный стул», правда, виновную должны были просто носить на нем по городу под насмешки толпы. Это был аналог мужских колодок или позорного столба, более безопасный для сексуальной неприкосновенности. Но на деле это наказание практически нигде не применяли на практике. Ограничивались штрафами, выговорами и в редких случаях, видимо когда терпение судей иссякало, – запугиваниями. Так, в одном из городов, где в законах было такое наказание, в 1479 некая Кристина Найтсби, известная своими склоками, сплетнями, оскорблениями и клеветой на соседей, была предупреждена, что любое следующее преступление приведет к тому, что местный аналог позорного стула (ступу) повесят у дверей ее дома. Аналогичного предупреждения удостоились еще одна женщина в 1521 году. И, наконец, была третья женщина, которая, видимо, не вняла предупреждениям, и «позорный стул» все-таки доставили к ее дому.
В другом городе с аналогичными законами между 1460 и 1560 годами «позорный стул» тоже несколько раз фигурировал в приговорах как угроза, которая будет исполнена в случае повторного нарушения. Но она ни разу не была реализована. Только в 1563 году, двум женщинам и мужчине было приказано «нести ступу по городу и чтобы… менестрель выступал перед упомянутой процессией».
Ну и, наконец, единственная женщина, приговоренная к окунанию в воду на «позорном стуле», которую нашли в церковных архивах Джонс, Гельмгольц и Поос, звалась Агнесс Сэмпсон. Была она проституткой и воровкой, укравшей семь серебряных ложек и другие вещи. Ее трижды окунули в воду, а потом изгнали из города на двенадцать лет. Надо сказать, что мужчина в светском суде за такое воровство, даже без проституции, был бы приговорен в лучшем случае к отрезанию уха, а скорее всего, был бы повешен. Так что вопрос о степени жестокости этого наказания тоже остается открытым.
Вероятно, «позорный стул» и окунание в воду начали реально использовать в конце XVI – начале XVII века, но, как это часто бывает, подобные «развлечения» людей Нового времени в XIX веке начали приписывать Средневековью. А как же иначе, ведь это по определению эпоха невежества, дикости и беззакония…
Послесловие
Вновь и вновь возвращаясь к Средневековью, я задумываюсь о том, что в нем такого особенно притягательного? Ведь не зря же то и дело появляются новые фильмы и сериалы, действие которых происходит в Средние века, а в любовных романах героини продолжают влюбляться в прекрасных рыцарей или могучих викингов.
И вроде бы сколько ни убеждали людей, что Средневековье было темное, грязное, все ходили в засаленных лохмотьях, на улицах царили тьма и беззаконие, от викингов и рыцарей воняло, а героинь романов ничего бы не ждало, кроме брака в 13 лет и смерти в 30… Все равно средневековая музыка бередит какие-то струнки в душе, а при виде рыцаря в сверкающих доспехах тают и женские, и
