через секунду оказался у неё за спиной. Она вскрикнула, чувствуя, что пол уходит у неё из-под ног, а потом оказалась на его колене лицом вниз. Кинжал уже был в его руке.
– Отпусти! – запищала она, дергаясь и в то же время боясь упасть.
– Как ты себя ведешь? – Канут аккуратно сбросил клинок на ковёр. – Учти, я старший брат и могу тебя наказать.
– Только попробуй! – И тут же охнула от шлепка пониже спины. – Вот весь в папу.
– Конечно. В кого мне ещё быть.
– Да отпусти же, плохая шутка!
Он аккуратно поставил её на ноги. Ингрид оправила одежду и недовольно покосилась на брата.
– Что, думаешь, сила есть – ума не надо?
Он пожал плечами.
– Зря ты так обо мне думаешь. И если я сильней тебя, разве я в этом виноват?
– Ладно, – Она ещё раз взглянула на него, уже мягче, и улыбнулась. – Так идём или нет?
Место ей понравилось. Это была одна из портовых таверн, но чистенькая, без любителей подраться ради самого процесса. Улица, на которой она стояла, упиралась в пристань, и прямо в приоткрытое окно рвался свежий аромат моря. Дома в этой части города стояли тесно, но этажи не нависали друг над другом, потому что здесь было мало жилых домов, всё больше склады или рабочие помещения купцов. Таверн тоже было много, едва ли на не каждом углу – те, кто добывал золото в походах либо зарабатывал его в команде какого-нибудь торговца, охотно тратились в питейных заведениях.
Ингрид и Канут оставили лошадей в небольшой платной конюшне на соседней улице и пришли сюда пешком. Она оглядывалась с любопытством, и ей очень понравились массивные деревянные столы – большие, с толстыми ножками и перекладинами для упора, не вдруг поднимешь – скамьи, тоже деревянные, отполированные почти до блеска жилистыми задницами завсегдатаев, и стойка с красивыми резными столбиками. В помещении было два камина, там пылал огонь, и на небольших решётчатых жаровенках, поставленных сбоку, жарилось мясо. Канут потянул носом.
– О, прекрасно, – повеселел он. – Сегодня готовит сам хозяин. Тебе понравится, как у него получается мясо с дымком. Закажи непременно.
– Непременно, – рассмеялась Ингрид.
Хозяин, похоже, не так давно расширил заведение, прикупил ещё одно помещение по соседству и прорезал туда проход. Двери ещё не было, можно было заглянуть. Ингрид покрутила головой и направилась туда, потому что за каждым столом в первом зале кто-то сидел, и не все из них казались ей безопасными.
В новом зале вкусно пахло свежим распилом, стружками, хотя тщательную уборку сделали. В уголке двое плотников заканчивали накладывать последнюю панель – простенькую, но гладко оструганную, сбитую из тонких дубовых досок. В остальном же интерьер был уже почти закончен – стояли такие же столы, скамьи, тянулась из соседнего помещения стойка, на всеобщее обозрение были выставлены маленькие бочонки с пивом.
– Хочешь устроиться здесь? – спросил Канут. – Давай лучше в том зале сядем. Там мяском пахнет, а здесь и камин не зажжён.
– Но там всё занято!
– Сгоню.
– Не надо, ведь нехорошо…
– Хорошо-хорошо! – отмахивался Канут. – Я вежливо сгоню.
Он и в самом деле подошёл к двум каким-то молодым парням, по виду мореходам-гребцам, наклонился, что-то сказал, они переглянулись, встали, забрали свои кружки и ушли в новый зал. А к облюбованному Канутом столу уже спешила служанка с тряпкой и скатертью в руках. Её подталкивал в спину хозяин – пожилой, на удивление жилистый мужчина в сером переднике, имеющий, как все трактирщики, особое чутьё на деньги.
Девушка, ловко орудуя тряпкой, смахнула со стола всё лишнее и застелила потемневшую от времени столешницу чистым ароматным льном. Куска ткани не хватило на весь стол, и он лёг поперёк, так, чтоб красиво свисали концы, украшенные кистями.
Канут уселся напротив Ингрид, снял с пояса меч с ножнами, положил рядом и благосклонно взглянул на хозяина таверны.
– Ну, здоров, вижу, здоров, как всегда, старый плут! Давай, пива нам, самого лучшего, чёрного, ватемского стаута. Или ты, сестрёнка, хочешь чего-нибудь другого?
– Я верю, что в пиве ты разбираешься лучше меня, – сказала она. – Доверяю.
– Ладно. Значит, пива. Пока по две кружки. Потом мяса. Твоего, лучшего. К нему овощей давай, которые ты делаешь к пиву – хрусткие такие.
– С маслом, – предположил хозяин, глядя на Канута так, как мог бы глядеть отец на выросшего сына – и чуть свысока, и вместе с тем с гордостью и нежностью.
– Тебе виднее. Рыбы копчёной давай, окорока, маринованных угрей и солёного сыра. И ещё чего там полагается… Сам сообразишь.
– Сию минуту, – хозяин покивал и ушёл, подгоняя помощницу, чтоб живо несла пиво и рыбы к нему.
– Здесь уютно, – улыбаясь, сказал Канут. – Кормят вкусно. Тебе понравится.
Ингрид кивнула, сама же больше оглядывалась по сторонам, чем думала об угощении.
Здесь можно было увидеть самый разношерстный люд. В углу, самом тёмном и неуютном, сидела пара каких-то обтрёпанных людей и жадно поглощала похлебку, больше, кроме пары кусков серого хлеба, перед ними не было ничего. У входа устроилось пятеро сумрачного вида субъектов, скорее всего наёмников, они, судя по количеству кружек и блюд перед ними, гуляли, правда, очень уж тихо для наемников. За соседним столом сидело трое небогатых купцов, бравших куски горячего, только с огня, мяса с одного большого блюда, а через стол, у одного из окон, лакомились пивом шестеро солдат из отрядов охраны города – не так престижно, как в гвардии императора, само собой, но тоже достойно. На всех, кроме Канута, они поглядывали свысока.
Работница почти бегом вернулась с кухни и поставила перед Ингрид глиняное, тонкой работы блюдо с ломтиками окорока, нарезанными до прозрачности, кусочками копчёной рыбы, кружочками маринованного угря и парой веточек зелени (её, наверное, выращивали на окнах в тех длинных ящиках, которые дочь Сорглана приметила краем глаза). Рядом появилась сначала одна деревянная кружка чёрного пива с шапкой плотной сероватой пены, а затем и другая. Ингрид потянулась, погладила пальцем ручку, вырезанную в виде грифона со сложенными крыльями. Канут тем временем уже тянул горькое, густое пиво, закусывая тающим на языке окороком. Кормили здесь и в самом деле вкусно. В ближайшем камине уже шипело на раскалённой жаровенке предназначенное им мясо, трактирщик поворачивал его и поливал чем-то душистым, уксусным. У Ингрид потекли слюнки.
