голову и вижу Алису, которая слишком широко улыбается и подмигивает мне. Дурочка.
— Сочту за комплимент, — веду себя, как тупая влюбленная дура. Осталось только губу прикусить и прядь волос за ухо заправить, вот правда.
— Он и есть, — Артём тянет меня на диванчик, усаживая рядом с собой. — Носила бы ты такое раньше… Хрен бы я согласился заканчивать нашу особенную дружбу.
— А тебе только это и надо, — констатирую факт, но выходит грустно. Потому что Артём на меня смотрит так, что дыхание спирает. Предложи я ему сейчас секс, он наплевал бы на всех и взял бы меня прямо на этом диване, не удосужившись дойти хотя бы до туалета, я уверена.
Секс для Тёмы очень важен. Точнее… наверное, для него важен только он. И я сама с удовольствием бы сейчас прижалась к нему, поцеловала, но… Но я любви хочу. И чувств. А не банального, пусть и самого лучшего в мире, секса ради секса.
Сторонюсь его. Чувствую, что хочет меня, и держать в руках себя все тяжелее. Не хочу и не готова отдаться ему снова, когда только-только смогла взять себя в руки и попытаться вспомнить о гордости.
Танцую отдельно, даже за столиком усаживаюсь поближе к новенькому Серёже и общаюсь с ним. Оказывается, он тоже рисует, пусть и не занимается этим профессионально, мы находим много общих тем для разговоров. Это помогает избежать общества Савельева, хотя клянусь, я буквально кожей ощущаю его недовольный взгляд.
А потом он пропадает. Танцевать ушел, пошел к барной стойке — не знаю. Но почему-то под ребрами поселяется острое желание увидеть его. Мне было спокойно, когда он был рядом, пусть и не в моей компании, а сейчас не хватает его.
Сама избегала его, а теперь иду на первый этаж, чтобы найти. Странная? Возможно. Но, думаю, это не новость.
На танцполе его нет, а вот Антон находится именно там. Он просит с ним потанцевать, и я пару минут двигаюсь в такт музыке, немного расслабляясь. На вопрос, не видел ли Антон Тёму, он отвечает отрицательно, и я, извинившись, иду дальше.
У барной стойки находится только вкусный коктейль, а не Савельев, к сожалению. Не знаю, где его черти носят, но даже после пятнадцати минут сидения на высоком стуле и рассматривания толпы он не находится.
Вздыхаю, принимая поражение, и решаю вернуться в компанию. Ладно. Найдется потом, не маленький мальчик, всё-таки.
С каждой ступенькой почему-то идти становится тяжелее, как будто на ноги навешали цепи. Странное чувство, нужно срочно подняться и быстро выпить воды.
У стены замечаю счастливо танцующих и целующихся Колосовых, которые ушли в укромный уголок и тихо наслаждаются счастьем своего лучшего мира. Быстро проскальзываю мимо, чтобы не мешать им, и подхожу к нашему столику, заглядывая за шторку.
И лучше бы я осталась танцевать с Антоном…
Потому что Савельев находится быстро. Он сидит на диване, обнимая моими любимыми руками какую-то девку, которая сидит у него на коленях и самозабвенно вылизывает шею и скулы. А он сидит абсолютно довольный и расслабленный, запрокинув голову и закрыв глаза.
И это то, о чём я говорила. Артём не про отношения. Он про классный секс, про крутые прогулки.
Но, к сожалению, не про любовь.
Сердце работать перестает вообще, мне натурально нечем дышать, но сделать хотя бы ещё шаг ближе к ним, чтобы взять воду со стола, я банально не в силах.
Ноги подкашиваются, я сразу жалею, что надела каблуки, и сил хватает только на то, чтобы сделать пару кривых шагов назад и скользнуть взглядом по оставшимся за столиком ребятам.
Я вижу сожаление в глазах каждого, а тот новенький Сережа и вовсе в ужасе. Не знаю, что такого написано у меня на лице, но внутри абсолютный ад.
Мне больно. Но я смотрю как ненормальная на всё это, добивая сильнее. И только когда слышу сзади голос подруги — убегаю прочь.
Она кричит что-то вслед, но я не слышу, и слышать не хочу. По пути врезаюсь в Антона, цепляюсь за него и в слезах умоляю отвезти меня домой, да так быстро, как только возможно. Он не отказывает. Помогает забрать пальто из гардероба и держит меня за руку, пока бежим к машине, чтобы я не упала.
Ковалев не задаёт лишних вопросов, но по лицу вижу, что все понимает. Все понимают. Артём бабник, влюбляться в таких — самоубийство, а я, кажется, тот самый суицидник, который без страха шагает в окно.
Слёзы душат, боль разрывает грудную клетку, я никогда не думала, что любить настолько больно и тяжело. Не хочу. К черту вообще такую любовь, раз она приносит такие страдания.
Выбегаю из машины, не оборачиваясь на крики Антона поговорить, лечу наверх и с порога падаю в объятия мамы.
Я никогда не рассказывала ей об отношениях с Артёмом, она верила в то, что мы пара и у нас все хорошо, но сейчас слова потоком льются с искусанных губ, и я выдаю все как на духу, не утаивая практически ничего. Рассказываю, как в постели с ним хорошо, говорю, что внимательный он до ужаса, и плачу, сильно и громко плачу, до сих пор не веря в свой провал.
Я знала, что с Артёмом у нас вряд ли что-то получится, но чувства внутри зарождали надежду на лучшее и взаимное, на что-то теплое и настоящее.
Зря.
Очень, очень зря.
Глава 24. Жираф
Артём
Сто раз пожалел, что предложил этой девке коктейль. На шее повисла и увязалась со мной за столик к команде, как будто бы я её приглашал. Прилипла как пиявка, а меня прям воротит от нее, хотя расслабиться надо бы. Мы как с мелкой трахаться перестали, у меня ни с кем не было, организм уже требует. Я как увидел ножки коротышки в этом платье коротком, так чуть умом не тронулся. Сразу даже не понял, что это она, пока Колосова мне не шепнула, что я вообще-то на Лизку слюни стою пускаю. Хоть бы предупредила, что она так может. Я ж её только в пуховиках безразмерных да толстовках видел, ну или совсем без ничего. Второй вариант был несомненно круче, но я и к первому привык как к родному, а тут здравствуйте, Лиза. В платье коротком и на каблуках. Меня к такому жизнь вообще ни черта не готовила, и я подвис так сильно, что весь вечер только на неё и пялился.
Решил
