и ушёл в обратную сторону, ломая ещё одну стену для другого прохода. Вот здесь его запах и вибрации были свежими.
Понёсся дальше, сметая оборудование на своём пути.
— Да сколько же здесь помещений? — злобно пробормотал себе под нос, спрыгивая в свежую дыру в полу.
Моя торопливость сыграла со мной не в самую приятную игру. Падая вниз, я не сразу догадался, что уже покинул этот «улей» и падаю в полную неизвестность. В темноте, разумеется, я видел очень хорошо, но вот понять, куда я направляюсь, увы, не был способен.
Бетонная площадка, на которую я попал, была желанным концом этого падения. Ноги не отбил, но бетон под собой продавил на славу, утопая в нём аж по пояс. Владимир Петрович оказался в десяти метрах от меня, скрестив руки на груди. И как только я выбрался и осмотрелся, то понял, что он специально гнал меня именно сюда.
Я попал в клетку. Ну, как клетку? В тупиковую комнату, но весьма большую. Здесь не было выхода, только разве что взбираться по стенам и возвращаться в эту дыру метрах в тридцати над головой. И уже потом взбираться вверх по ней.
— Эта лаборатория поражает моё воображение, — честно признался я, театрально отряхиваясь от пыли. — Сколько вы её строили?
— Сто лет, — отозвался Жожоба. — Эта база — самый дорогой проект в жизни многих родов, которые добровольно спонсировали меня и мои эксперименты.
— И что стало с этими родами? — улыбнулся я, делая шаг вперёд. — Убили?
— Поглотили. В этой базе миллиарды. Если не больше. На ней проживает тысяча носителей разного класса и категории. Именно здесь скрываются остатки «Корней», полуносители, полулюди и прочая шушера.
— А зачем вы их прячете?
— Чтобы стать богом и продолжить выводить чистейшую армию. Думаешь, я остановлюсь после того, как убью бога-мутанта и займу его место? Нет. А знаешь почему?
Я пожал плечами и сделал ещё один шаг вперёд.
— Потому что боги, создавая своих детей, отдают крупицу своей силы, своего симбионта. Тем самым становятся слабее. А мне не нужно это ослабление, чтобы нашёлся такой же хитрец, как я, и бросил ослабленному богу вызов. Я уже создал своих детей, и они ждут лишь моего возвышения, чтобы стать моими матками.
— То есть, — я не выдержал и присвистнул от удивления, — ты создашь маток, которые будут производить новую расу, а сам при этом даже делиться силой не будешь?
— Мне нужна будет сила, чтобы очистить мир от других носителей, тех, кто не согласен с моим могуществом.
— Так ты, видимо, забываешь, — я сделал ещё один шаг вперёд, — что ещё есть бог-маг, который явно не позволит тебе проделать такую ересь.
— Его не будет, — хитро улыбнулся он. — Во мне сила Тианы, а она переварена с силой Бурдина. Уничтожая бога мутантов, я пойду сразу же на мага. И свергну и его. Я стану единственным богом, пускай и не девиантом, но избавившись от магии, миру будет только легче.
Выслушивая эти Наполеоновские планы, я не мог не удивиться такой неслыханной наглости. Неужели Владимир Петрович действительно думает, что он настолько всесилен? Неужели вот такой вот выродок достоин жизни?
Он же самый настоящий безумец, который хочет очистить мир от одной грязи, с его слов, чтобы заполонить его другой. И всё ради чего? Из-за скуки?
Нет. Скукой он прикрывается. Ему не скучно, ему слабо. У него нет столько сил, чтобы достигнуть того, чего он хочет. А это признак слабого.
— Слабак, — протянул я. — Ты не достиг своего пика, чтобы понять эффект скуки. То, что испытываю, например, я. Тебе хочется власти и силы, а это желание — желание немощного старика. Такого, как ты. Понимаешь, к чему я веду?
— Мне плевать на твои слова, девиант, — громогласно сказал Жожоба. — Перебью тебя и сожру. А затем я приду за богами.
После этих слов он сорвался со своего места. Его движения были медленными, как по мне. Скованными и не способными причинить мне боль.
Скучно с ним драться, слишком скучно. Предсказуемо.
Я даже не стал парировать его выпад. Просто стоял, ожидая, что он вот-вот коснётся меня. А в момент, когда несколько пар его рук устремились в ту область, где находится моё сердце, я просто сделала большой шаг в сторону, пропуская бешеного мутанта мимо себя.
Таким вот, играючи способом, я просто изводил его. Не позволяя коснуться себя, как это делал солдат со мной. Но каждый раз, пропуская его мимо, я касался его головы. Плеча. Спины. Живота и даже рук. Каждый раз по чуть-чуть вытягивая из него силу.
Но его было не остановить. Рычащий, орущий, ревущий сильнейший, как он думал, мутант, в каком-то приступе одичалости нёсся на меня всё с большим и большим рвением.
Он не понимал, почему он не может достать меня. Не понимал, почему не может победить.
А что вообще он мог понять? Он слаб. Немощен. Скучный.
— Знаете, Владимир Петрович, — я с разворота, всадил ему свою ступню в голову, откидывая от себя на десяток метров, — как я питаюсь носителями?
Мутант тут же встал на ноги и рванул с большим желанием убить меня.
— Мне достаточно коснуться его. Сердца, например, или тела…
Он пронёсся мимо в очередной раз, и в очередной раз я «откусил» от него кусочек.
— Вот, например, вендиго, — Жожоба опять прошёл мимо и опять лишился силы, — нужно сожрать тело своего соперника, чтобы получить усиление или способность, — опять коснулся и опять «съел» крупицу его симбионта. — А мне достаточно лишь посмотреть на слишком слабого носителя, чтобы высосать из него силу. И коснуться более серьёзного противника, чтобы…
Последующие атаки были лишь щекоткой для меня. Я даже в сторону не уходил, понимая, что не получаю никакого урона. Он дрался из последних сил, из последних сил пытался пробиться через мою защиту, оторвать от меня кусок или порезать. Но все его касания были бесполезны.
Я просто щёлкнул Владимира Петровича по лбу, и он отлетел от меня, но больше уже не встал. У него не было сил, чтобы встать. Не было сил, чтобы сопротивляться. И я в издевательской манере просто пошёл в его сторону. Продолжая говорить то, что не закончил.
— У меня есть причудливая способность, — я наступил на его руку.
