насквозь по центральным проспектам, миновал два кратера с озерами на дне, и двинулся дальше на север, в леса, где затерялись остатки Посадов.
Красоты Князьграда-1 больше не представлялись мне футуристичными и восхитительными. Видали и получше. В Республике Росс, например.
Спустя два дня я добрался до “дворца” изобретателя Решетникова, перебравшись через реку по одному из более-менее целых мостов и немного проехав вдоль ржавой железной дороги. Дворец – сложенный из чего попало трехэтажный сарай – возвышался на своем месте без заметных изменений. Под навесом стоял вездеход изобретателя с шестиугольной дверью. Эта форма, признаться, изрядно намозолила мне глаза.
Самого повелителя Поганого поля нигде не было видно.
Я выбрался из кабины и размял затекшую спину, глядя снизу вверх на уродливый дворец. Меня пробрала дрожь – цель путешествия совсем рядом! Вечная Сиберия – место, где я впервые осознал себя в этом мире, и откуда начался мой поиск. Это место – как нелюбимый дом, из которого ты вырвался, но в который вынужден вернуться. И вот ты стоишь на пороге, и тебя захлестывает странное чувство опаски и неуверенности. Ну и что, что я стал ведуном? Представлялось: стоит переступить порог этой страны, как все мои допарты и скиллы разом испарятся.
Ибо нет пророка в своем отечестве.
Недаром в Вечной Сиберии никто слыхом не слыхивал о волшбе.
Захотелось посигналить, но я удержался от этого опрометчивого поступка. С Решетникова станется жахнуть в меня из какого-нибудь свежеизобретенного бомбометателя.
Поэтому я настроился на восприятие В-токов.
Полоумный изобретатель находился дома на втором этаже – я отчетливо воспринимал ауру одного немолодого человека без каких-либо магических способностей. Он был и здоров, что не могло не радовать. Старик оказал нам с Витькой гигантскую услугу, подарив “бесконечную” батарею.
Больше живых существ в доме не ощущалось. Это тоже хорошо.
Я прогулялся до навеса – глянуть, не изобрел ли Решетников еще что-нибудь занятное. И, действительно, наткнулся на странный аппарат на трех суставчатых ногах и с граненным телом. Что-то подсказало, что, несмотря на ноги, аппарат должен летать, а не ходить или бегать по земле. Ноги были оснащены крюками и захватами, чтобы хватать и перетаскивать грузы.
Грани тоже были шестиугольными.
Я нахмурился.
Отчетливо представилось, как эта штука взмывает в воздух, наподобие тачек или сегвеев Росс, а “ногами” перевозит грузы.
В корпус аппарата взрослому человеку не забраться – это явно автоматический дрон. Для перевозки товаров?
Да, подумал я, обходя аппарат вокруг, это дрон. И не просто дрон, а дрон из Республики Росс, который привез Решетникову некий груз.
– Ива? – мысленно обратился я к умботу. – Скажи мне, что это не дрон из Росс.
Даже в моем мысленном голосе отчетливо прозвучало раздражение и неудовольствие. Почему умбот не соблаговолила мне поведать, что дроны залетают так далеко? И почему Ива твердила, что транспорт Росс летает только над территорией Республики и шестиугольной дорогой?
– Это дрон, – виновато сказала Ива. – И, судя по конструкции, он создан в Росс. Но я не знала о существовании таких приборов. И как он долетел сюда?
– В смысле, не знала? Ты же всезнающий умбот!
– Пожалуй, не такой уж и всезнающий. Я и раньше подозревала, что россы многое не доверяют искусственным интеллектам, а сейчас вижу, что “многое” – это еще слабо сказано...
– Так ты не знала? – повторил я.
– Нет, Олесь. Наши летающие аппараты используют силу отталкивания от специальных контуров, которые должны находиться на земле под летательным аппаратом. Наш транспорт не способен перемещаться по воздуху просто над землей или водой. Поэтому мы и построили ту “железную” дорогу. А на территории Республики Росс такие контуры имеются повсеместно, поэтому тачки и прочие флайеры летают свободно, где угодно. Почти.
– А вертолетов и самолетов у вас нет, что ли?
– Это слишком опасный способ перемещения. Это зависимость от плотности воздуха, турбулентности и подвижных частей турбин и винтов. Чем больше в приборе подвижных частей, тем он ненадежнее. Наши контурные средства перемещения не имеют подвижных частей и потому риск падения равен нулю. Минус в том, что...
– Без контуров под брюхом никуда, – договорил я. – Понятно. Но этот дрон как-то ведь долетел, правильно? И контуров тут нет?
– Насколько мне известно, нет. Но я убедилась, что мне многое неизвестно.
– Ты наблюдаешь за Поганым полем с орбиты. И ни разу не видела, что тут летают дроны?
– Я наблюдаю только там, где требуется согласно поставленной задаче. Я не смотрю на Поле просто так, от нечего делать, Олесь. А пути перемещения дронов и вовсе могли быть записаны в моей памяти так, что я не увидела бы их при всем желании. Они могли быть стерты. Я ведь не человек, а очень умный компьютер, меня можно программировать.
Последнюю фразу она произнесла с грустью.
– Хорошо, – после паузы сказал я. – Получается, некоторые россы – скорее всего, Кураторы, – втихую проложили контурную дорогу до Вечной Сиберии. Точнее, до этого так называемого дворца. Но что-то мне подсказывает, что дорога ведет до самой Вечной Сиберии. Ведь Росс предоставляет Сиберии комбайны и прочую технику вроде квест-камер.
– Считалось, что всю эту технику везут по земле на колесном транспорте. Раньше такой транспорт назывался фурами.
– Ага, дальнобойщики по Поганому полю рассекают, – протянул я. – Не зря их на дороге столько, что не протолкнуться...
– По моим сведениям, такие перемещения происходят крайне редко.
– Тебя дурили по-черному, Ива. Есть тут дорога... А я перся на мусоровозе столько дней! Не удивлюсь, если в Вечной Сиберии меня встретит Габриэль или кто-нибудь из Кураторов.
Я с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Ругательные слова, тем не менее, расцвели, как поганый цветок, в моем сознании, и Ива их считала.
Борис Огнепоклонник жив и точит на меня зуб... Габриэль где-то рядом... А мне еще и тетку спасать!
Миссия становится реально невыполнимой. И Том Круз спасовал бы!
– Поспрашиваю Решетникова, – заключил я. – Попытаюсь выведать, что знает этот старый прохиндей.
Я вошел в дом, беспрестанно сканя окружающее пространство. Дверь была нараспашку, никаких активированных ловушек.
На первом этаже меня встретил привычный бардак. Я поднялся по узкой лесенке на второй этаж, набитый разным изобретательско-шизоидным хламом.
Дед был здесь – возился в длинном рваном халате, из-под которого выглядывали худые голые ноги, в дальнем конце полутемного помещения.
– Владимир Степанович? – кашлянул я.
Он вздрогнул и поспешно накрыл
