это?
— Ну, историю с «Клоуторном». Может, все станет тип-топ, если мы просто… Не знаю… Просто ничего не будем делать.
— Что это вдруг на тебя нашло?
Какое-то время великан размышляет, затем отвечает вопросом:
— Ты веришь, что все мы имеем предназначение в жизни?
— Вообще-то, нет.
— Но, допустим, так и есть. Что, если бы мне было предначертано судьбой помочь тебе в этой истории с «Клоуторном», а я отказался бы?
— Не совсем тебя понимаю, Клемент. Кто или что может заставить тебя делать то, чего тебе не хочется? Все происходит только потому, что мы решаем, что это должно произойти.
— Неужто?
— Именно! Ни за что не поверю, что у Вселенной для каждого из нас имеется свой предопределенный план. Мы сами принимаем решения, сами создаем собственное предназначение!
— Ну а вдруг ты ошибаешься? Если мы все здесь по какой-то конкретной причине?
При любых других обстоятельствах я бы только осмеяла столь нелепое предположение. Однако выражение лица Клемента в данный момент к смеху совершенно не располагает. Он и вправду предельно серьезен.
— Слушай, Клемент, все это смахивает на подготовку к бегству. Ты мне что-то не рассказал?
И внезапно на ум мне приходит очевиднейший претендент на это «что-то».
— Погоди-ка… Пожалуйста, только не говори мне, что ты женат!
— Не, я не женат.
— Слава тебе, господи!
— Но я… А, на хрен. Просто забудь, что я сейчас наговорил.
— Нет, не забуду! Давай, выкладывай!
— Ладно, — вздыхает он. — В общем… Мне просто хочется по новой наладить жизнь — заниматься обычными вещами, какими занимаются обычные люди.
— И что в этом плохого? Я тоже этого хочу. Думаю, по большому счету каждый этого хочет.
— Так-то оно так, но у меня ведь этот назойливый голос в башке, и затыкаться он никак не хочет.
Я усаживаюсь на диван рядом с ним.
— И это тоже совершенно нормально. Каждого одолевают сомнения, когда он меняет свою жизнь. Со временем этот назойливый голос обязательно смолкнет, обещаю.
Великан поднимает взгляд к потолку и закрывает глаза. Его словно изводят мучительные сомнения, что для такого сильного человека представляется неприлично неподобающим.
— У тебя ведь нет боязни серьезных отношений, правда? — спрашиваю я.
Он открывает глаза и смотрит на меня.
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя нет ипотеки и какой-либо серьезной работы. Вещей у тебя, мягко выражаясь, тоже совсем немного. Ты до сих пор холост. Честно говоря, сложно даже представить человека с меньшими обязательствами, чем у тебя.
— Когда-то они у меня были…
— И что произошло?
— Мне не хочется об этом говорить.
— Да ладно тебе, расскажи хоть что-нибудь. Я просто хочу быть уверена, что не трачу время напрасно.
— Не тратишь.
— Так что произошло?
— Тебе нужно знать лишь то, что однажды вечером моя жизнь раз и навсегда изменилась. В один миг исчезло все, что я имел. Все, что я знал.
Тут закипает чайник, и Клемент поднимается с дивана.
Определенно, с ним случилось нечто ужасное, и дело явно не обошлось без травматических последствий. После этого события он как будто поставил крест на нормальной жизни. Как будто потерялся и теперь бесцельно бродит, выискивая проводника. Если уж нам суждено совместное будущее, мне нужно обращаться с ним с осторожностью. И вызывать на откровенность только тогда, когда он к ней будет готов.
Я тихонько подхожу к нему, беру за руку и мягко говорю:
— Что бы там с тобой ни случилось, знай, это не имеет значения — уж точно для меня. И если тебе неудобно об этом говорить, я отнесусь с пониманием.
Клемент слегка кивает и сжимает мне руку.
— И если ты и вправду хочешь оставить всю эту нелепицу с «Клоуторном», я тоже не против. Не то чтобы у меня есть какой-то выбор, но моя жизнь теперь — чистый лист. Работа меня больше не связывает, и как только страховая компания разберется с моим заявлением, я без труда смогу продать или сдать свою квартиру.
— Чистый лист. Мне нравится, как это звучит.
— Мне тоже, но, как ты выразился, давай не будем забегать вперед.
— Да. Не будем забегать вперед.
— А пока я разрешаю тебе сделать мне кофе, — свою милость я подкрепляю шлепком по заднице Клемента.
Потом чмокаю его в щеку и покидаю кухню.
Наконец-то вызволяю свой телефон из угла гостиной, устраиваюсь на диване и включаю. Поскольку у меня новая сим-карта, текстовых и голосовых сообщений ожидать не приходится, и я проверяю почту.
К моему удивлению, среди обычного мусора оказываются три письма от Джини, отправленные вчерашним вечером. По работе ей писать мне больше не о чем, но, возможно, девушке просто захотелось где-нибудь выпить со мной да в тысячный раз поделиться своими планами на свадьбу.
Открываю первое послание.
Одной строкой Джини уведомляет, что отправила мне три голосовых сообщения и ей необходимо со мной поговорить.
Уже с некоторым беспокойством открываю второе письмо.
Оно полностью повторяет первое, лишь с добавленным словом «срочно» в конце.
Беспокойство перерастает в тревогу, и я читаю третье сообщение.
Суть, в принципе, та же, но на этот раз текст набит прописными буквами и завершается кучей восклицательных знаков. Более того, в письме напрочь отсутствуют обычные для девушки любезности, это скорее требование, нежели просьба.
— Проблемы? — интересуется Клемент, протягивая мне чашку.
— Пока не знаю. Получила несколько тревожных писем от одной девушки из редакции.
— Теперь тебя это не должно заботить.
— Не думаю, что это связано с работой. Я лучше позвоню ей.
— Как хочешь. А я пока приму душ, а потом смотаюсь, куплю чего-нибудь на завтрак.
Я киваю, едва ли, впрочем, его слушая. Все мои мысли заняты Джини. В чем же причина ее столь исступленных попыток выйти со мной на связь? Набираю номер девушки.
— Слушаю, — отзывается она через три гудка.
— Джини, это я, Эмма.
— Где ты, черт возьми, пропадала? — моментально взрывается Джини. — Со вчерашнего вечера тебя вызваниваю!
— Долгая история, но мне пришлось сменить номер, и я только что увидела твои письма. Что стряслось-то?
— Данни, — выпаливает она, по-видимому, подразумевая своего жениха.
— Ага. И что с Данни?
— Вчера днем он вышел за молоком и…
Девушка осекается, явственно пытаясь совладать с эмоциями.
— Джини, да говори же!
— На тротуар выскочила машина и сбила его.
— Боже мой! Что с ним?
— Тяжелое сотрясение мозга, сломана нога и тазовые кости.
— Но он… Его жизни ничего не угрожает?
— Врач сказал, чудо, что повреждения не оказались еще хуже.
Какой бы шокирующей ни была новость Джини, мне все же непонятно, почему ей потребовалось срочно со мной связаться.
— Послушай, я, разумеется,
