заметна среди сложенных на его поверхности предметов. Но объектив внимательно следит за мной, как и человек по ту сторону экрана, и я поворачиваюсь к нему лицом.
Голоса беловолосого типа и бывшего охранника раздражают, как бубнящий рой ос, взвившийся при виде опасности, но не пугают. Они лишь чертовы пешки, которым ничего не решить самим, и я коротко командую, повысив голос:
— Эй! Скажи своим ублюдкам, пусть заткнутся!
— Что? — слышится за спиной.
— Смотри, Бугор, девчонка встала с дивана!
— Сейчас! — повторяю твердо. — Или ты от меня и слова не услышишь!
Макар, повернувшись, хватает меня за локоть, однако, команда его подельнику в ухо летит ясная, и оба останавливаются, матерясь. Пальцы мужчины больно сдавливают руку, но мне плевать, я обращаюсь не к нему:
— Вормиев, я знаю, что это ты. И знаю, что ты меня слышишь. Сволочь, тебе осталось жить считанные часы! Ты тот шакал, который сунул голову в львиное логово, и я буду первой, кто тебе ее откусит по шею, запомни мои слова! Попробуй молиться, пока еще можешь, потому что эта комната не решит ничего! Как не решила три года назад. Кем тебе приходится этот ублюдок, что вцепился в меня — младшим братом? Наверняка сводным — иначе бы ты его пожалел. Ты уже сказал ему, что он умрет раньше тебя?
— Ну, хватит, Марина! Никто тебя не слышит, заткнись и сядь! — срывается Макар, шагнув ко мне, но я уже сама поворачиваюсь к ублюдку навстречу и вгоняю ногти в его лицо так глубоко, как только могу, разрывая кожу от самых глаз.
— Не смей просить меня заткнуться, чудовище! — выдыхаю с мертвенной яростью и так тихо, что собственный холод звенит внутри. — Это был ты… там, на дороге. Ты!
Я бы достала эту мразь еще раз, рука взлетает, но светловолосый оттаскивает меня от Макара, отталкивая к дивану.
— Твою мать, Бугор! А ты был прав, — отзывается он с удивленной злостью, — эта стерва и правда хладнокровная. Может, нам ее разогреть напару? Чтобы стала сговорчивее. Не привык я к бабам, которые угрожают.
— Не поможет, я ее знаю. Сука! — утирает Макар кровь с разодранного лица и поджимает губы. — Ее надо не греть, а колоть, как лед. Ничего, Марина, — обещает, сверкая взглядом. — У нас впереди ночь. Я столько раз трахал тебя мысленно, что расколю, отымев вживую. Она моя, Стас… Ты слышал, я ждал этого три года.
Надеюсь, мой ответный взгляд доносит ему, как я его ненавижу.
— Ты не доживешь до ночи!
С беловолосого вдруг слетает вся наносная бравада, в которой он распылялся всего мгновение назад. Слова Макара звучат серьезно, и он напрягается в плечах, развернувшись к другу:
— Ты рехнулся, Бугор? Забыл про Ярого? Мы не за тем притащили сюда девчонку, чтобы ты отымел жену Борзова. Она должна быть вменяема и цела… Во всяком случае до момента, пока жив ее старик. Сам знаешь, кто сказал!
— Не обещаю, что сдержусь.
— Что? — набычивается светловолосый здоровяк. — Твою мать, какого хрена, Макар?! — вспыляет. — Хочешь спустить, иди и натяни свою шалаву, чтоб зря не болталась под ногами! А нам лишние проблемы не нужны. Не та игра, идиот! Ты что, не понял, чем мы рискуем?
Но проблема настигает этого Стаса, когда бывший охранник ударяет его кулаком по лицу. Завязывается драка, и я не против такого развития событий, когда аккуратно сползаю с дивана и вдоль стены отступаю, а затем юркаю к двери…
Ярослав
«Береги себя, Королева!»
Если с тобой что-то случится, я разрушу этот мир, клянусь!
Марина. Маринка. Где ты?
Я еще продолжаю слышать ее голос, а в руки от страха уже входит дрожь, и сердце стынет — никогда подобного не испытывал.
Я будто знал. С самого начала этой проклятой поездки не мог найти себе места — что-то должно случиться. Не хотел улетать. Меня никогда не подводило чувство опасности, вот и на этот раз оно буквально зудело под кожей тревогой, пока в конце концов в последний момент не выгнало из самолета — заставив сорваться с места и спрыгнуть на трап.
Я бегу по терминалу аэропорта к выходу, расталкивая людей, перепрыгивая через турникеты, чужой багаж и ленты прохождения контроля, открывая на сотовом непринятые звонки.
— Где она? — рычу в динамик.
— Потеряли.
— Говори!
— Вызов такси в «16:41». Марина вышла одна.
— Маршрут?
— К твоему старому дому.
— Какого черта, Богдан! Что ей там понадобилось?
— Вот и я не знаю!
— Дальше!
— Выехал наш человек, как договаривались. И если бы твоя жена назвала другой адрес, Яр, он бы за ней проследил! Черт! А так через три минуты к моему парню вышла жена твоего деда, а дальше он ничего не помнит. Скорее всего, струя паралитического газа — у него ожег слизистой.
— Что с дедом? Где ты сейчас?
— У тебя дома — на старом адресе. Твоего деда тут нет, но на столе несъеденный ужин и пустой бокал из-под сока. Еще один бокал со следами помады брошен в мойку.
— Анжелка, с-сука!
— Согласен, без нее не обошлось. Мои ребята уже ищут и ее и машину, на которой Марину могли увезти. Найдем по камерам!
— Мне нужен мотоцикл к началу трассы из города в аэропорт — пришли кого-нибудь, я подъеду. Только быстро! И пистолет! Марина мне звонила минуту назад, она под давлением. Попробуй пробить по номеру геолокацию.
— Понял! Сделаю!
— И сообщи Боссу.
— Я — мертвец.
— Уже! Но если не будешь рыть, я тебя и на том свете достану!
***
Я останавливаю мотоцикл у пятиэтажного дома, на углу которого красуется надпись «Ломбард. Прием старых часов» — такая выцветшая, что только пьяни и торчкам сюда таскаться. Здесь работает старший брат Анжелки, я не видел его лет десять, но уверен, что он меня узнает.
Какой бы тварью ни была его сестра, но сама бы она до похищения не додумалась. Ее всегда интересовали члены и деньги, и ничего больше. Когда-то она клялась, что обожает своего братца «химика», пришло время проверить, так ли ее привязанность к нему крепка, как к бывшему мужу, которого она не пожалела.
Я открываю дверь и вхожу в тусклое помещение с одной деревянной стойкой. Здесь надымлено и сперто воняет
