народа, как мух на коровьей лепешке. Сдавят с боков, и кровь хлынет такая, какой свет не видывал.
– Господин Майор, все готово, – подбежал к Бернарду взъерошенный Пенька. От раскрасневшегося лица новобранца шел пар. – Добро в повозки уложено, кони под сбруей. Можно трогаться.
– Хорошо, – кивнул Кирби. – Сгоняй только к Брату Ричарду, помоги имущество Церкви к воротам снести. Возьми Корна с собой. Одна нога здесь, другая там.
– Так точно! – отсалютовал солдат и умчался. Бернард же повернул к бараку – нужно было еще кое-что забрать в комендантской. Эх, жалко мальчишку. Способный. Далеко мог бы пойти, кабы не черный год, порушивший судьбы и планы. Вихрастый Пенька, которого по-настоящему звали Пенбрандом, напоминал майору малыша-Люка, что уехал с гвардейцами, когда они того Проклятого забирали. Интересно, жив ли еще малец?
Подумать только, каких-то два месяца назад выловленный на границе бессмертный взбудоражил весь форт. Ха! Сейчас было сложно понять, как такая мелочь вообще могла вызвать эмоции. Драконы, демоны, Бездна… И чем он заслужил это? Сколько мир стоит про напасть эту и слыхом не слыхивали, а тут на тебе – именно на короткий бернардов век выпало.
Кирби даже решил для себя, что, коль выживет, обязательно семью заведет. Найдет какую молодку из простых и детей настрогает. А что? Он еще и не старый совсем. Хорошо было бы по дряхлоте внукам страшные сказки рассказывать про вторжение зарбагова войска. Взять бы, да перепрыгнуть за миг годков этак тридцать. Закрыл глаза, открыл – и вот уже все беды текущие быльем поросли. Ни чудовищ с юга, ни сарийцев с севера… Жаль не сбыться мечтам. На такое только боги способны, а они молчат. Вардей вон вместо помощи еще и морозец наслал раньше времени. И зачем он, спрашивается, повелителю ветров свечи ставил и мольбы возносил?
* * *
Через час они уже тряслись по валонгскому тракту на запад. Вернее, тряслись только Брат Ричард и несколько новобранцев, что сидели в повозках. Сам Кирби и еще семеро егерей шли верхами. Десяток лошадей в свое время форту все же оставили.
Люди молчали. На многие мили вокруг было пусто. С началом вторжения торговый поток между Империей и Валонгом быстро иссяк. За последний месяц здесь, кроме самих егерей, не проехало ни единой души. Солдаты восточников и то прошагали южнее, предпочтя тракту более короткий маршрут бездорожья. Весной, если ничего не изменится, торный путь травой зарастет, но до весны еще дожить надо.
К обеду отряд миновал тропу-ответвление, ведущую на ту самую Виловку, где Пенька провел полночи. Еще через два часа нагнали обоз деревенских. Не врал парень – староста действительно чуть свет повел своих прочь. Только шел люд не быстро: гнал скот, тянул – иногда и вручную – телеги и тачки. Из переполненных повозок на егерей смотрели десятки испуганных детских глаз. Набитые, как огурцы в бочонок, из многочисленных клеток верещали-кудахтали куры. Гуси и утки тянули свою противную песнь. Так они и к вечеру до южного тракта не доберутся. А вот люди майора успели.
До заката еще оставалось прилично, когда из-за очередной рощи показалась забитая беженцами дорога. Здесь уже было и конным не разогнаться. Те редкие всадники, что нет-нет попадались в бескрайнем потоке крестьян, служак и мастеровых, предпочитали вести своих лошадей по полю слегка в стороне от галдящей на все людские и звериные голоса живой реки.
Бернард сразу подметил, что по тракту идет в основном простой люд. Богатеи и знать драпака дали раньше – им бросать дома легче. Чай не последнюю корку грызли, есть с чем новую жизнь начинать. А вот у бедноты все сложнее. Для крестьянина его хозяйство – всё. В голоногих попрошаек превращаться никто не хочет, до последнего ждут, прежде, чем с насиженного места подняться. Наверняка и остался кто, на богов понадеялся. Глупцы. Даже плохая жизнь лучше смерти.
Хотя и редкие толстосумы встречались в людской колоне. Когда повозки егерей на перекрестке встраивались в поток, один из таких – наверное, купец средней руки, или крупный лавочник – как раз ругался с пастухами, чье стадо коров не желало расступаться, освобождая закрытому экипажу проезд. Обряженный в медвежий тулуп и соболью шапку мужчина забрался к вознице наверх и оттуда сыпал проклятьями и угрозами, размахивая отобранным у слуги кнутом. И ведь зря орал дядька – за рогатыми один черт по две в ряд плотно шли забитые бочками телеги каких-то виноделов. Беден ты, или богат – тракт уравнивал всех. Случись сейчас здесь проезжать почтовой карете, и у тех бы не вышло протиснуться через нынешнюю толчею. А уж за причинение помех имперской курьерской службе провинившемуся грозила каторга. Хотя, разве испугаешь народ какими-то рудниками, когда на пятки наступают драконы и демоны?
Здесь уже тишиной и не пахло. К гомону животных и плачу детей примешивалось жужжание сотен встревоженных голосов – люди разговорами боролись со страхом. В основном все обсуждали вторжение чудищ и реже сарийцев. Вот и случайный сосед егерей – горшечник, правящей полудохлой кобылой, запряженной в заваленный скарбом воз, сразу пристал к майору с расспросами.
– Что, служивые, от границы едите? И как там валонгцы, оборону готовят?
– А как же, поставили заслон, – не стал делать тайны из не важной теперь информации Бернард. – Парни мои так далеко вглубь не ходили, чтобы восточников по головам сосчитать, но армия там неслабая.
– Авось, черти на восток повернут и в их пики упрутся, – сам не веря в свои слова, высказал мастеровой пожелание.
– Что слышно, далеко там драконы? – в свою очередь поинтересовался майор.
– Говорят, в двух днях где-то. Нейтар прошли точно. Попадались мне тамошние купцы, что в спешке почти весь товар бросили. Дураки-люди, в такое время еще и о прибылях думают. Я свою лавку с легким сердцем оставил – пусть змеелюды моими мисками и кувшинами подавятся. Жизнь дороже.
Нейтар, значит. Кирби мысленно сопоставил расстояние до небольшого торгового городка со скоростью продвижения демонов. Если слухи уже добрались сюда, то драконоводы даже ближе, чем считает горшечник. Не стояли же зарбаговы твари на месте, пока весть по тракту ползла. Плохи дела. Таким черепашьим темпом они не то, что к Эйне раньше чудищ не попадут, но и даже полпути не успеют осилить. Бросить что ли повозки и верхами вперед уйти?
Додумать майору не дали. Откуда-то сзади прилетел неразборчивый выкрик, потом еще один и еще. Бернард придержал коня и, привстав в стременах, обернулся. По колоне беженцев катилась волна нарастающего шума. Люди вокруг останавливались, поворачивались назад,
