капитан Аксаков, снова превратившись из секунданта в командира.
— Всё равно не ответите. Я их лучше императору задам.
— Добро.
Дома меня встретила графиня. Несмотря на напускной уверенный вид, я вижу, что она с трудом скрывает волнение. Увидев меня, облегчённо выдохнула.
— Живой! Надеюсь, проблем с трупом князя у нас не будет?
— Мы приглашены завтра к нему.
— Отлично. С утра и рванём. Надо налаживать мостики между Родами по горячим следам.
— Не факт, что утром смогу. Рассчитываю на бурную вечернюю встречу с другими личностями.
— А! Совсем забыла, что у вас сегодня попойка!
— К сожалению, чувствую, что ночь проведу в ином месте. У Годуновых.
— Зачастил тебя звать к себе император… Не к добру.
— Всё будет хорошо.
— Как знать! Но тебе виднее, наверное. Пояснить ничего не хочешь?
— Нет. Извини.
— Поняла. А у нас хорошая новость! — встрепенулась она. — Послезавтра возвращается Анна! Хоть на один денёчек, но успеем собраться вместе!
— Отлично! Надо будет Бельмондо сообщить! А то он весь изнылся, вспоминая Настю Воронину.
— Савелий уже сделал это.
— Что-то полковник стал редким гостем в доме. Раньше по несколько раз на дню глаза мозолил, а теперь почти не видно.
— Служба, Макс. Иногда сутками на ней пропадает. Я же говорила о том, что все военные на ушах стоят, какие-то планы разрабатывая. С одной стороны, приятно, что не потерялся в штабе и на хорошем счету, но с другой — чувствую себя немного заброшенной. Тяжела доля будущей полковничьей жены.
— Ну, ты тоже не у окошечка ждёшь, слёзки проливая.
— Верно, — согласилась графиня. — Только ненавижу, когда вокруг меня тайны. А Савелий ничего не рассказывает.
— А ты ему? — поддел я. — Всё с порога вываливаешь?
— Нет, конечно. Но тут самое неприятное и начинается. Нам не о чем говорить. У него свои подписки о неразглашении, а у меня свои.
— Ну и дураки оба! — заявил нарисовавшийся Такс. — Вот нам с Глашенькой всегда легко найти общие темы. Я ей о любви, а она меня на хер. Я ей рецептик какого-нибудь нового блюда, а она меня на хер. Я к ней на коленочки запрыгну, а она меня…
— На хер! — закончил фразу я. — Мог бы и не продолжать.
— А вот и нет! — довольно сказал Такс. — Гладит! То по голове, то по спинке! Правда, пузико чесать перестала после одного прискорбного случая.
— И какого же? — с интересом спросила Юлия.
— Не смог сдержать своё естество в спокойном состоянии. Глаша как заорёт и в форточку меня. Почти долетел.
— Извращенец! Собака на человека возбудилась!
— Нет. Я просто страстный. И ты, Юля, на нас не наговаривай. Это… Как бы вам, примитивным, объяснить?.. В нас обоих есть нечто, что выше бренной оболочки — энергия других миров. Её Кочующий соединяется с моим, непонятно каким. Разные энергии настолько, что аж искры летят! А вот тела, имеющие земные коды доступа, словно переходник, дающий общее. Отсюда и возбуждение. Но это всё сложно, и пока сам во всём разбираюсь. Единственное, что знаю точно: Глашенька — это моя девочка! И я когда-нибудь уговорю её на большее, чем лёгкое соприкосновение энергией!
— Представляю! — хихикнул я. — Потом детишки пойдут. На примере Кентавров догадываюсь, какие именно… Пёселюди с непомерным аппетитом и желанием всех обматерить! Страшная смесь!
— Падла ты, а не друг, — укоряюще произнёс Такс. — Не приглашу тебя на свадьбу. Дорогой подарок по почте пришлёшь. А лучше два: один мне, а другой Глашеньке. Я список необходимого для молодой семьи составлю.
С этими словами он исчез, а мы с Юлей рассмеялись от последней фразы четвероногого женишка.
— Это забавно, конечно, но меня начинают напрягать их отношения, — уже серьёзно продолжила графиня через пару минут. — Что будет, если дух беглой самки Йети совместится с духом Такса? Не получим ли мы ещё одну разновидность Твари в их, тьфу-тьфу-тьфу, потомстве?
— Поговорю с ним потом, — пообещал я. — Такс хоть и оболтус местами, но думать умеет не хуже нашего. Уверен, неспроста такое и не ограничивается лишь сексуальными фантазиями двух симбиотов.
— Поговори… Душа не на месте. Ещё свежа в памяти картина, когда Глашка озверела рядом с открывшейся Дырой на моей лужайке. Повторения не хочется.
Вечер у Дато для меня получился скомканным. Я не так веселился, как отвечал на однотипные вопросы сослуживцев, почему я теперь Достоевский, а не Гольц. Врать приходилось много. К тому же ожидание поездки во дворец слегка нервировало.
Аксакал тоже был подавлен.
— Мышке стало плохо, — с тревогой в голосе сообщил он мне в один из тех редких моментов, когда мы с ним остались без свидетелей. — Была почти нормальной, с нами повеселиться собиралась, а потом за полчаса слегла с сильнейшим жаром. Сейчас без сознания, в руках врачей. Там, где меня после Йети откачивали. Понял?
— Да. Думаешь, дело в нашей крови в Иркиных венах?
— Не знаю. Мне не докладывают. Но, честно говоря, другую причину придумать сложно. Ты об этом не распространяйся. Говори всем, что на дополнительном обследовании.
Так что, когда пришло время покинуть вечеринку, мы с Ринатом сделали это если не с удовольствием, то с облегчением точно. Сложно выдавить из себя праздничное настроение с тяжёлой от мыслей головой.
Через две улицы от ресторанчика нас с Аксакалом поджидал неприметный микроавтобус. Добирались до дворца почти час, явно петляя по улицам Петербурга, чтобы сбить слежку, если она есть. И этот момент мне очень не понравился. Зачем императору такое в столице?
Потом, переодев в форму обслуживающего персонала, нас провели к Александру Годунову по узким, слабо освещённым коридорчикам. Император в комнате оказался не один. Кроме него и императрицы, в ней находилась и Маргарита с Семёном.
— Трезвые, надеюсь? — без предисловий сразу же спросил государь.
— Конечно, — с лёгкой иронией ответил Ринат. — Что нам с двух бутылок будет?
— На каждого, — добавил я.
— Шутите?
