— М-да, — поддержал мечту Борис.
— Но не получается, — вздохнул Парамоныч.
— Моя дочь говорит, что ты не похож на торговца недвижимостью, — усмехнулся Борис. — Говорит, что ты недостаточно крутой.
— Ну надо же, — снова вздохнул Парамоныч. — Я вообще эту современную молодежь слабо понимаю... Мне двенадцать лет было, так я этикетки от жвачек собирал, и счастье немереное было какой-нибудь новый фантик заполучить... А у этих сейчас — жвачек навалом, пепси-кола на каждом углу, и даже кока... Не жизнь, а малина. А они все чего-то на жизнь жалуются, все им не так... Я на твою дочь посмотрел и — только ты не обижайся, Боб, — понял, что правильно сделал, что не женился. Это же твой, так сказать, бывший сперматозоид, а ты смотри — отцу перечит, какие-то замечания делает и думает про себя невесть что... Давай. — Он слегка двинул бутылкой бутылку Бориса. — С нашим обычным тостом: пусть хорошим людям будет хорошо, а хреновым — хреново...
— Одобряю, — сказал Борис. Некоторое время они занимались исключительно пивом и воблой, а потом Парамоныч задал вопрос, который любой нормальный человек задал бы уже давно, однако старый романовский приятель четко держался принципа: не лезь в чужие дела, пока тебя об этом не попросят. Когда Борис вечером в воскресенье пришел к Парамонычу домой, можно было считать, что он попросил слазить в его дела.
— Круто в Москве-то? — спросил Парамоныч, ехидно щурясь. — Столица нашей, трам-тарарам, родины...
— Нормально, — сказал Борис. — Но лучше, чтобы там теперь без меня все это вертелось. Плохие предчувствия у меня стали появляться, Парамоныч, очень плохие. Я уж от греха подальше... — Он решительно махнул рукой, имея в виду направление на Парагвай.
— Но они тебя будут искать? — уточнил Парамоныч. — Это чтобы я знал, на что мне настраиваться... Я ружье племяннику одолжил для охоты — так что, забирать?
— Тут вот какой расклад...
И Борис пустился в долгие объяснения. Раз в субботу никто к Парамонычу не явился, это означает две вещи: Марина находится у Службы безопасности, но Служба безопасности ничего не знает про Парамоныча. Еще нужно было узнать, знает ли сама Марина, что ей нужно будет после освобождения ехать к Парамонычу. Звонить на квартиру опасно, потому что там наверняка поставили прослушку...
— Давай я съезжу, — деловито предложил Парамоныч.
— Спасибо за предложение, — сказал Борис. — Но ведь я не знаю, когда ее выпустят — завтра или через неделю. А ты там будешь болтаться вокруг «Славянки», тебя обязательно засекут.
— Твои предложения?
— У меня есть двое хороших знакомых... Они оба работают в моей фирме и живут рядом. Они сразу узнают про Марину.
— Хочешь им позвонить?
— Их тоже наверняка прослушивают. Я хочу послать им письма.
— Ты им настолько доверяешь?
— Другого выхода просто нет.
— И что ты им напишешь?
— Попрошу их помочь Марине сбежать из Москвы к тебе.
— А если кто-то из них окажется стукачом? Марина будет на него рассчитывать, он ей поможет добраться сюда — а на хвосте у Марины будет висеть армия твоих «друзей»...
— Есть такой вариант, — согласился Борис.
— Надо устроить проверку на вшивость, — предложил Парамоныч.
— Это как?
— Ты пишешь в письме: помоги Марине добраться до Парамоныча. И пишешь там адрес. Одному знакомому один адрес, другому другой. И если скоро на какой-то из адресов нагрянут...
— Мы будем знать, что этот человек стукач. А тот, чей адрес остался нетронутым, — нормальный мужик. Так?
— Примерно. Я дам адреса двух квартир, которые стоят у меня на продаже. Там соседи приглядывают за квартирами, так что они мне сразу же отзвонят, если какая-нибудь банда начнет ломать там двери.
— А если заявятся по обоим адресам?
— Ох... — вздохнул Парамоныч. — Что я могу тебе сказать, Боб? Хреновые у тебя друзья остались в Москве.
Монгол: информированный молодой человек
Рассекая грязные лужи, «Вольво» влетел на площадку перед входом на кладбище и остановился. Из машины вышел статный мужчина лет сорока, в длинном черном пальто, с непокрытыми седыми волосами. Он торопливо направился к административному зданию, взошел на крыльцо, дернул за ручку и очень удивился, когда дверь не открылась. Мужчина несколько раз повторил свою попытку, потом отступил назад, подумал и снова подступил к двери, забарабанив по ней кулаком...
— Они уже закрылись, — сказал Монгол, сочувственно глядя на бесплодные усилия седовласого мужчины.
— Как это они могли закрыться? — недоверчиво пробормотал мужчина, покосившись на Монгола. — Они мне час назад звонили, просили срочно приехать...
— И срочно оплатить задолженность за обслуживание могилы гражданина Задорожного, — бесстрастно произнес Монгол, и на мужчину это произвело шоковое впечатление. Он прислонился спиной к запертой железной двери и уставился на Монгола, как будто это был всезнающий божий ангел, спустившийся только что с неба и несущий в руке огненный меч...
— Я угадал? — спросил Монгол.
— Откуда вы это знаете? Вы здесь работаете?
— Нет, я работаю совсем в другом месте.
— Тогда — откуда?! Откуда вы все это знаете?
— Это я вам звонил, Владимир Ашотович.
— Что?!
— Это я вам звонил. Извините, но я не придумал ничего лучшего, чтобы вытащить вас сюда. Поскольку ваш телефон прослушивают, то сейчас в вашей Службе безопасности твердо знают, куда и зачем вы поехали. Они не поехали за вами, а значит, у нас состоится сугубо доверительный разговор...
— Вы кто? — Взгляд Владимира Ашотовича Дарчиева изменился: теперь он подозревал в ангеле скрытого демона.
— Только не пугайтесь, но я работаю на компанию «Интерспектр». Я же просил не пугаться... А вы на меня смотрите, будто я сказал, что я из гестапо.
— Мне нужно ехать домой, — сказал сам себе Дарчиев, оторвался от двери и спустился по ступенькам вниз.
— А что такого интересного у вас дома? Или вам должен позвонить Борис Романов?
Дарчиев резко обернулся, но на грязи его ботинки заскользили, он потерял равновесие и едва не упал, в последний момент оперевшись на капот «Вольво».
— Слушайте... — прохрипел он. — Что вам нужно?
— Я хотел бы пообщаться с Борисом Романовым. Впрочем, я могу пообщаться и с вами, если вы предоставите мне информацию о зарубежных счетах генерала Стрыгина и компании «Рослав».
— Не понимаю, о чем вы говорите, — нервно дернул подбородком Дарчиев.
— Романова убьют, — сказал Монгол, пиная носком ботинка мелкие камушки. — Убьют, потому что он много знает, и это знание не должно уйти налево. Так думают в «Рославе». Ведь Васю Задорожного убили по той же самой причине?
