Короче, я считала, что от поползновений налево прочно застрахована.
Оказалось, что ошибалась.
Надо скорее уезжать!
Отец Александр оказался дома. Врать ему мне показалось совсем уж непристойным – все же священник, поэтому я буквально голову сломала, чтобы выдать безопасную информацию и при этом хотя бы формально не соврать. В результате продукт получился такой: мы были в лесу («были» – слово вполне нейтральное), случайно встретили Женю (он же Гена). Светка повредила руку, Женя нас проводил и попросил для Светки какие-то таблетки. Антибиотики мне были немедленно выданы. Я сказала, что из-за нас Женя так и не дошел до Лены, и отправилась обратно.
Светка лежала на мой кровати – «приятный» сюрприз! – и чирикала, как птичка, держа Женю за руку. Ну, не могла я уже думать о нем как о Евгении. Никак не получалось. Хотя я честно пыталась. Светкин вид – вся такая томно бледная, красиво страдающая, но довольная – вызывал оскомину, как недозрелое яблоко.
- Завтра я уезжаю, - я протянула Жене таблетки и вышла из комнаты. – Если ты не в состоянии ехать, оставайся.
- Ты мне? – умирающим голосом спросила Светка.
- Тебе, кому еще.
- Лена расстроится, - Женя отцепил от себя Светку и вышел ко мне.
Таисия внимательно посмотрела на нас, покачала головой и отправилась во двор, подзывая Борьку.
- Передашь ей привет. Вернее, поклон. Я ей напишу.
- Оля, ты окончательно решила? – Светка, похоже, не особо расстроилась. Правильно, зачем ей я, когда тут Женя. И клад больше не нужен. – Я, наверно, завтра не смогу. Что-то мне нехорошо. Болит все. Побуду еще дня два-три. Если Таисия против не будет.
- Не будет, - заверила я ее.
Во мне словно рвалось все на куски. Первое семечко было посеяно еще в поезде, когда я разглядывала его безупречный профиль. Или еще раньше, на выходе из Никольского собора? А потом? Потом были всходы. Принц на боевом коне... Не на белом, а именно на боевом. Как же, спаситель! И тот разговор о моей писанине. И Светкина злость – как же, ведь не ее предпочли! И это тоже грело мое злосчастное самолюбие. Ну уж а последние события - и говорить нечего. Травка буйно пошла в рост. Да так, что и вырывать не успеваешь. Лучше так – одним махом. Пока не зацвело.
Где-то рядом загудела машина. Таисия стукнула в раму открытого окна:
- Там машина в Пичаево идет. Поедете? Батюшка попросил за вами заехать.
- Да, спасибо, - кивнул Женя. – Света, поняла? Одну таблетку сейчас, одну вечером, перед сном. Оль, напомнишь ей?
Я кивнула. Надеюсь, что больше его не увижу. До вечера он вряд ли вернется, а завтра рано утром я пойду пешком до Фитингофа. Далековато, но я уже привыкла за эти дни отмахивать по десять верст. Дойду. Если б еще знать, во сколько поезд. Ничего, посижу на станции. Моего телефона у него нет, а я сама ему звонить точно не буду. На всякий, словно не доверяя себе, я нашла в сумке визитку и мелко-мелко порвала.
Женя ушел, я вошла в комнату и начала собирать в сумку свои вещи. Смотреть на Светку не хотелось. Я понимала, что, в общем-то, она ни при чем и в своем праве, но... Она была мне неприятна.
- Значит, я все-таки не ошиблась, - Светка мигом отбросила свою томность и слащавость, голос налился здоровым металлом и стервозностью.
- В чем? – не поворачиваясь, уточнила я, хотя нужды в уточнениях не было.
- Что-то у вас все-таки наклюнулось. Думаешь, я не вижу, как вы друг на друга коситесь? Такой кругом адреналин! Разве что током не бьет.
- Света, я уезжаю. А ты остаешься, - тускло огрызнулась я. – Можешь есть его с кашей. Может быть, он как твой Виталик – любит несчастненьких. Советую не выздоравливать с месячишко. Он будет носить тебе таблетки, а ты – стонать и держать его за ручку.
- Какая же ты сука! – Светка залилась слезами.
Я только усмехнулась и вышла во двор. Таисия куда-то ушла, Борька лежал на дорожке у самого крыльца. Я села на ступеньку и принялась чесать его за ухом. Свин блаженно захрюкал.
Я сидела и думала о том, что ждет меня в ближайшие дни. Почему-то не вызвали никаких эмоций мысли о том, что меня могут снова найти охотники за графским кладом или железнодорожная милиция. Зато мысли о том, как я буду объясняться с Лешкой, нависали сплошной чернотой. Поверила бы я на его месте? Может быть. А может, и не совсем. А поверит ли он мне? Ладно, допустим, поверит. Но как быть с «ушами Каренина»? Ведь пока не уляжется в душе эта непрошеная буря, я невольно буду думать о том, что, возможно, сделала ошибку. Что если бы... если бы...
Дежурное «если бы раньше, то да, а сейчас – спасибо, не надо» не работало. Ну почему, почему не раньше, почему сейчас?
Если бы раньше, сказал незнакомый трезвый голос, у тебя ничего бы не было. Ни Лешки, ни Борьки.
Я испуганно закусила губу. Это была чистая правда. Другое? Откуда я знаю, что могло бы быть. Но вот того, что у меня есть сейчас и без чего я не представляю себя, - этого точно не было бы.
И снова я подумала, что слово «искушение» – одного корня со словом «кусать». Грызть, глодать, впиваться зубами...
К вечеру все село гудело. В лесу нашли склад наркотиков и два трупа. Для такой глухой дыры – новость вселенского масштаба. Вот о чем будут судить и рядить долгие годы. Куда там нам с нашей сомнительной репутацией. Охранника, который сообщил о двойном убийстве, на всякий случай арестовали, хотя он уверял, что о наркотиках знать ничего не знает и вообще простой наемный служащий, пашущий за зарплату.
Между прочим, о нашей повальной окровавленности кто-то ментам все-таки доложил. Олег клялся, что никаких женщин с мужиком в лесу не видел. Лейтенант Сорокин – об этом нам рассказала всезнающая Таисия – отловил в Пичаеве Женю, и тот заверил его, что встретил нас совсем в другой стороне. И вообще – Светка напоролась на сук у него на глазах. Нас допрашивать не стали.
Лейтенант привез на своем мотоцикле какого-то сухопарого дядечку, одетого в жаркий клетчатый пиджак не по погоде. Призвав в качестве понятых подругу Таисии Полину и еще кого-то, они обыскали старый дом, где жил Федька, и, разумеется, нашли страшную сумку с вещичками от кутюр. А еще – деньги и документы. Как Федьку звали на самом деле, Полина не запомнила, но утверждала, что он давно во всероссийском розыске: так сказал тот второй, в клетчатом пиджаке.
- И что вас носит по лесу вечно? – ворчала Таисия, попутно готовя Светке морс из прошлогодней клюквы. – Взрослые тетки, а все по лесу шныряют, как дети, клад ищут. Вот и дошнырялись. А если бы тем на пути попались? И лопату опять где-то заносили.
Лопата действительно осталась в избушке. До нее ли было! Мне стало, мягко говоря, нехорошо. Конечно, у Таисии нет привычки выжигать или вырезать на хозинвентаре свои инициалы, но что, если с лопаты захотят снять отпечатки пальцев?
Впрочем, чего это я так испугалась? Мои-то отпечатки ни в каких картотеках не значатся. Думаю, что и Светкины тоже.
