подумала она.
Чай был готов.
– Держи, – Мирра протянула кружку.
– Спасибо.
Теплый травяной напиток явно помог. Ноги и руки Лоры перестали дрожать, а лицо налилось легким багрянцем. Мирра сидела рядом и терпеливо ждала, пока она заговорит. И дождалась.
– Ты веришь в Великого Змея? В кровь святых, что может избавить человека от греха? – вдруг спросила Лора.
С тех пор, как Мирра поступила на службу в церковь Крови, не проиходило и дня, чтобы она не думала об этом. Она часто задавала себе подобный вопрос, спрашивала себя, верит ли? И каждый раз сама себе давала ответ:
– Нет.
– Совсем?
Мирра лишь покачала головой.
– А я вот верила. Каждому их слову. Что после смерти мы все попадем в бессмертне земли, что благодаря крови святых из священного источника где-то в глубинах собора мы все будем спасены. Всю свою жизнь, с той самой первой службы, на которую меня привели родители, я жила лишь тем, что смертью моя жизнь не закончиться, что впереди меня ждет лишь покой в бессмертных землях. И я посвятила себя только этому, посветила себя Великому змею. Бесприкословно верила в то, что мне твердили с самого детства.
Лора замолчала и уткнулась лицом в ладони. Убрала руки и судорожно вдохнула воздух.
– Я никогда не задавала вопросов и не хотела слышать ответы. Просто верила…Только потом вдруг начала задумываться, начала спрашивать саму себя, действительно ли все это правда, не искала ли я в вере смысл жизни, спасение от страха небытья. Мне перестало хватать одних лишь ответов, хотелось чего-то большего, нежели слепая вера… Сначала я пыталась мириться, убедить себя, что это лишь испытание, которое я должна пройти на пути к бессмертным землям, вот только, чем больше я себе твердила это, тем сильнее возрастало беспокойство где-то внутри. В какой-то момент, казалось, я перестала спать, перестала есть. Закрывала глаза и видела перед собой ту дверь, за которой, как нам говорили, находится путь к источнику. И как-то раз я туда пробралась. До сих пор вижу этот длинный, темный коридор и струящийся в конце красный свет.
И то, что испускало его.
Наступила тишина. Звенящая. Невыносимая.
– Что ты увидела?
Лора посмотрела на Мирру взглядом, полным безумного страха. Казалось, даже свет в нутри нее угас – кожа и волосы потускнели, приобрели сероватый оттенок, а глаза потемнели из-за расширившихся зрачков.
– Это все была ложь, – тихо, почти шепотом сказала она. – Они нам врали, никакого источника крови Святых там не было…
– Лора, – Мирра взяла ее за руку. – Что ты там увидела?
– Огромный, пропахший железом и смертью зал и десятки, если не сотни людей, иссохших и обезвоженных. Они лежали на кроватях, прикованные к ним ремнями. Из рук, ног и шей торчали трубки, по которым лилась кровь. Трубки вели к стеклянным колбам рядом с кроватями. Кровь выливалась в них, густая и темная, – в ее глазах заблестели слезы, а голос снизился почти до шепота. – Лиц я не видела. На каждом из пленников была маска, плотно обхватывающая голову, с таким небольшим отверстием в области рта, к которому тоже подходила трубка. Но по ней не текла кровь… Нет. Эти трубки шли из потолка. Они были темные, почти черные.
Рядом со мной, у самого входа, лежал мужчина. Колба рядом с ним была почти полная. Он мычал и извивался, кричал то ли от страха, то ли от боли. А в какой-то момент маска слетела с лица, обнажила безумное, как будто высушенное лицо. Ужасное лицо мертвеца. Его глаза, полные страха и немого бессилия смотрели на меня. Я убежала.
Мирра не знала, что сказать. Молча смотрела на Лору, на ее посиневшие, дрожащие губы. Внутри не было ничего: ни недоверия, ни принятия, лишь картина мертвеющих глаз на истощенном теле.
– Я не знаю, что мне делать, Мирра. Я боюсь. Если они узнают… Мне конец. Только мне некуда деваться. Этот город… В нем негде спрятаться.
– Как тебе помочь? – спросила Мирра. Ее глаза тоже защипали слезы.
Лора лишь улыбнулась.
– Может никто ничего не узнает.
– Может… – Лора перестала плакать, ее лицо приобрело оттенок уверенности.
– Я, наверное, пойду… – она поднялась.
– Но…Куда?
– Пока не знаю, но я разберусь. Прости, что вывалила на тебя все это. Я просто не могла больше держать в себе.
– Ничего страшного, но почему ты пришла именно ко мне?
– Ты мне никогда не нравилась. В твоих глаза, Мирра, я всегда видела отсутствие веры. Поэтому я поняла, что тебе можно довериться, ведь ты не будешь доносить на меня тем, кому не предана. Хотя… Теперь мне уже всеравно.
– Прощай, Мирра.
– До встречи. – с трудом выдавила из себя та. Она ничего не понимала.
Лора взмахнула копной светлых, как солома, блестящая на солнце, волос и вышла за дверь. Ее кожа и глаза вновь засияли светом. Казалось, она вновь была свободна.
Больше Мирра ее не видела. Церковная гвардия расспрашивала медсестер о пропаже Лоры, но никто ничего толкового им не рассказал. Спрашивали и Мирру, однако она, как и прочие, ничего не сказала.
Через несколько дней недалеко от собора церкви Крови, в канале, нашли тело светловолосой девушки. В ней без труда узнали Лору.
Впрочем, Мирра не видела в опухшем сером трупе ничего похожего на нее. Лишь, за секунду перед тем, как лицо Лоры скрылось под грышкой гроба, казалось, в ее глазах блеснул тот самый свет, которым Лора светилась изнутри.
***
Сзади раздались глухие тяжелые шаги. Мирра обернулась.
В проеме в одном из боковых комнат большого зала стояла темная фигура в черном плаще с капюшоном. Несколько секунд она просто стояла, но затем медленно направилась к Мирре. Та не могла двигаться, скованная ужасом, а фигура все приближалась, раскачиваясь на ходу. Мирра опустила свою подопечную на пол, и широко расставив руки, заслонила ее спиной, как бы защищая ее, хотя в глубине души понимала, что это конец.
Фигура шла, заводя руки за голову и хватая края капюшона, и с каждым ее шагом Мирра чувствовала все более сильную боль в мозгу.
Капюшон обнажил голову этого существа. Теперь Мирра точно знала, что это не человек.
У него не было лица, лишь гладкие глазные впадины без глаз, и что-то, что шевелящееся под кожей, словно сотни или даже тысячи червей, готовых вот-вот прорвать ее.
III
Зашептали голоса. Их было много, и говорили они на странном, но как будто бы знакомом, языке. Они завораживали и в то же время
