малым ходом поодиночке разойтись вокруг беспорядочного скопления неприятельских кораблей, выбрать «жирные» цели и ждать команды. Ветер стих, волнение тоже уменьшилось. Неприятельские корабли полностью лишились подвижности. Предоставив командирам своих двух корветов и пяти бригов час времени, командор приказал выпустить три красных ракеты.
Каждый корвет и каждый бриг били по своей цели. Слабое волнение позволяло наводить пушки без помех. С новыми оптическими прицелами больше половины снарядов попадали в цели. Прилетающие из темноты снаряды, дающие мощные взрывы внутри, повергли экипажи обстреливаемых кораблей в ужас. На кораблях вспыхнули пожары. Англичане и французы с необстреливаемых кораблей попытались вести ответный огонь. Но, не видя целей, ориентируясь лишь по вспышкам выстрелов, определить дальность до целей не могли. Да и всплесков от падения своих ядер не видели. А русские на дистанцию поражения не подходили.
Горящие корабли охватила паника. После первых же попаданий экипажи бросали орудия, спускали на воду шлюпки и спасались в них. Все моряки во время дневного боя убедились, что вскоре после начала обстрела русскими корабля все шлюпки уничтожались, и морякам приходилось спасаться вплавь. Держась за обломки такелажа и корпусов. Благо вода в Эгейском море была еще теплой.
Тем не менее, русские канониры вели обстрел целей до тех пор, пока огонь не охватывал весь линкор. Для этого корветам хватало 6 — 8 бортовых залпов. А бригам — 10 — 12 залпов. Стреляли не спеша, но, до полного исчерпания боезапаса. Отряд Нефедова за ночь нанес летальные повреждения 18 линейным кораблям. На рассвете Нефедов ракетами собрал отряд и пошел к Хиосу на загрузку.
К этому времени отряд Казарского успел загрузиться с транспортов и вернулся на акваторию боя. Ветра по-прежнему не было. Первые лучи солнца, коснувшиеся водной глади, высветили картину разгрома союзного флота. На поверхности воды пылали десяток остовов линкоров. На плаву оставались 18 неподвижных английских и французских линкоров, 2 фрегата и 9 корветов. Между ними сновали во множестве шлюпки, собиравшие с воды пловцов.
Казарский, привлекая внимание противника, выпустил вверх несколько разноцветных ракет, и поднял сигнальные флаги, предлагая врагу сдаться. Как и было принято у моряков в те времена. Английские и французские капитаны флаги не спустили. Русским морякам снова пришлось расстреливать беспомощного противника. К 10 часам утра не поврежденными остались 4 линкора и 7 корветов.
Боеприпасы у моряков Казарского подходили к концу. Но, на горизонте показались возвращающиеся корабли Нефедова. Казарский снова предложил противнику сдаться. На этот раз все корабли противника спустили флаги. Из 52 линкоров союзного флота уцелели 3 французских и 1 английский. Среди уцелевших корветов были 4 испанских, 2 французских и 1 английский. Казарский разрешил сдавшимся кораблям продолжить подбирать их воды пловцов. Принять на борт всех плавающих воде уцелевшие корабли не могли. Поэтому, Казарский предложил спустить с кораблей все шлюпки, принять на них оставшихся пловцов и на шлюпках идти к Эвбее. До ближайшего берега острова было всего 28 миль. К концу дня должны догрести. Один из своих бригов Казарский направил в Афины, с сообщением греческим властям и русским военным, о том, что на Эвбее высадятся порядка 30 — 40 тысяч неприятельских моряков, которых надлежит разоружить и взять в плен. Другой бриг послал навстречу Нефедову с приказом присоединиться к конвою.
После полудня плененная эскадра из 11 вымпелов подняла паруса и с попутным ветром под конвоем пошла к Дарданеллам. Вскоре к конвою присоединился отряд Нефедова. Победа русского парового флота над европейским парусным была полной. Один из бригов Нефедова Казарский отправил в Константинополь с донесением о великой победе русского флота.
11 октября взятые в плен корабли вошли в бухту острова Лемнос, где уже строилась база русского флота.
В период с 14 по 16 октября в устье Финского залива произошла битва между вторым европейским флотом и отрядами русских паровых кораблей. Как и ранее в Эгейском море, русские моряки выиграли сражение с разгромным счетом. Из огромного флота в 42 вымпела, включая 32 английских и 19 французских, уцелели только 5 линкоров, 2 фрегата и 6 корветов, сдавшихся в плен.
Прусская эскадра из 5 вымпелов, ведомая адмиралом фон Гольцем, выполняя инструкции короля Фридриха-Вильгельма, предпочла приотстать от англо-французского флота и наблюдала за боем издалека. Ее русские не тронули, поскольку намерения вступить в бой пруссаки не продемонстрировали.
Сражения в Эгейском и Балтийском морях продемонстрировали всему миру, что эпоха парусных военных флотов закончилась навсегда. Во всех великих державах началась «пароходная гонка».
36. Время — вперед!
Российская империя больше не напоминала сонное царство. Совсем не напоминала. Темп жизни ее подданных ощутимо ускорился. Особенно в верхних сферах. Резко ускорился документооборот. Чиновников любых уровней за любые попытки заволокитить любой служебный документ карали беспощадно. До всех государственных служащих постепенно дошло, что их служебное время — это ресурс, транжирить который опасно.
Вошли в моду всевозможные аббревиатуры, условные наименования и сокращения. Никто больше не говорил: министерство государственных имуществ, Государственная служба охраны высших должностных лиц и Санкт-петербургский кораблестроительный трест. Говорили коротко и ясно: Мингосим, Госох и Петрокор. Никто не говорил: Собственная Его Императорского Величества Канцелярия и Кабинет министров. Говорили: Высочайшая Канцелярия и Кабмин. Говорили: МИД, Генштаб, Дотай, минюст, минобр. Даже звания и должности в разговорах сокращались: каперанг вместо капитан первого ранга, командарм вместо командующий армией, комфлота вместо командующий флотом. На служебных совещаниях их участники отказались от титулования, и обращались друг к другу просто по имени — отчеству.
Моду эту задавали сам Император и его новые фавориты, вычислить которых свету не составило труда: братья императора Константин и Михаил, председатель кабмина Левашов, министры Мейер, Уваров и Киселев. Император время от времени уединялся с ними в своем рабочем кабинете в обстановке строжайшей секретности. Посторонние лица на эти встречи никогда не допускались.
Во второй половине 1827 года и в начале 1828 года, до начала войны с Турцией, минпром успел закупить в Англии, Пруссии и Франции огромное количество станочного оборудования. Причем, закупались только новейшие станки. Торгпреды министерства с оплатой не скупились.
