этого! Даже если мне придется пожертвовать своей жизнью ради спасения чьей-то, я готов сделать это. Тем более, что я и так виноват перед этими людьми…
Незнакомец тяжело вздыхает.
— Однажды я уже допустил роковую ошибку, из-за которой лишился всего… — с грустью во взгляде добавляет мужчина. — Я не имею права совершать еще больше… Нет, я не могу… Не могу… Я должен спасти всех этих людей любой ценой.
Продолжая думать о чем-то своем, незнакомец тяжело вздыхает и продолжает смотреть в окно, нервно теребя в руках фонарик, который он взял с тумбочки в коридоре, выключая и включая его с помощью ползунка, переминаясь с одной ноги на другую или шатаясь на одном месте. Он очень сильно из-за чего взволнован и не может заставить себя прекратить думать о чем-то плохом, что может случиться в ближайшее время.
***
Дом Терренса и Ракель. Время около одиннадцати-двенадцати часов вечера. Если прислуга уже давно отправилась по своим комнатам, чтобы лечь спать, то влюбленные даже не собираются ложиться, несмотря на то, что оба сильно устали. Ракель и Терренс находятся в своей комнате, лежат на кровати, так не сняв повседневную одежду, в которой они проходили практически весь день, и обсуждают то, что им удалось выяснить в результате времяпрепровождения с Наталией и Эдвардом.
— Кстати, тебе удалось узнать что-то, связанное с отношениями Эдварда и Наталии? — с грустью во взгляде интересуется Ракель, лежа на кровати и смотря в потолок. — Ты говорил, что смог что-то из него вытянуть.
— Не столько, сколько мне хотелось бы знать, — отвечает Терренс, находясь в полулежащем положении, спиной облокачиваясь на спинку кровати и глазами окидывая всю комнату. — На самом деле мне практически ничего не удалось из него вытянуть.
— Ничего, что могло бы дать нам повод поразмышлять?
— Ничего… Хотя Эдвард сказал, что в тот день, когда мы пригласили их к себе домой, они с Наталией были в ссоре и якобы поэтому вели себя так странно.
— Правда? — округляет глаза Ракель.
— Да, я долго пытался разговорить его по дороге к матери. Он поначалу отшучивался, откровенно лгал и пытался сменить тему. Но в итоге Эдвард сдался и сказал про ссору.
— Но из-за чего они поругались?
— Честно говоря, трудно сказать… — пожимает плечами Терренс. — Но когда я в шутку сказал, что они поругались из-за того, что не могли решить, какой фильм посмотреть в кинотеатре, мой братец не стал этого отрицать.
— Неужели они могли так сильно разругаться из-за какого-то похода в кинотеатр? Да, это возможно… Но как же они должны были разругаться, что моя подруга вся тряслась, пока сидела рядом с твоим братом?
— Кстати, а тебе она что-нибудь сказала? — Терренс переводит взгляд на Ракель. — Ты ведь говорила, что тоже что-то узнала.
— Да, но опять же ничего полезного… Наталия сказала почти то же самое, что и Эдвард. Они просто поссорились.
— Хм… — слегка хмурится Терренс. — А по ее версии причина та же самая?
— Абсолютно другая… Она утверждает, что Эдвард хочет делать все так, как хочет он, а на нее ему плевать. Типа когда Наталия делает что-то, что ему не нравится, этот парень злится и говорит неприятные вещи.
— Вот как! А Эдвард не сказал ни слова об этом! Но признался, что начал думать, будто Наталия — вовсе не та девушка, которая ему нужна. И считает, что твоя подруга воспринимает все слишком близко к сердцу. Мол поэтому она так себя вела и раздула из мухи слона.
— Рочестер говорила, что твой брат ее совсем не любит и на самом деле врал ей про свою любовь. Мол она знала, что не была нужна Эдварду с самого начала, и он пользовался ею, лишь бы встретиться с тобой.
— Знаешь, Ракель… — Терренс убирает с глаз пару прядей волос. — С одной стороны, мне хочется поверить Эдварду, ведь Наталия и правда слишком эмоциональная и впечатлительная. Она способна маленькую проблему превратить в катастрофу. Может, они реально поругались не так серьезно, но эта девушка восприняла это как что-то ужасное и сильно обиделась на моего брата.
Терренс на секунду бросает взгляд в сторону и тихо выдыхает.
— Но с другой стороны, я отказываюсь верить, — уверенно говорит Терренс. — Их слова во многом расходятся, и они оба солгали нам, чтобы мы отстали от них. Я про кинотеатр сказал в шутку и не думал, что Эдвард хочет подтвердить это. Он вообще был насквозь фальшивый, когда говорил о ней. Мне еще больше начало казаться, что он не просто не интересуется ею, а как-то даже презирает.
— Про кинотеатр от Наталии не было ни слова, — задумчиво отмечает Ракель. — Но если подумать, то мы могли бы предположить, что слова Эдварда могут быть правдой. Мол он не хотел идти смотреть то кино, которое она хотела, и решил сделать все по-своему.
— Разве Наталия была уверенной, когда говорила тебе об этом?
— Ну… По крайней мере, когда она говорила о том, что Эдвард не любит ее, мне показалось, что моя подруга могла говорить правду.
— Возможно… Но все равно меня что-то смущает… Их показания в чем-то не сходятся… Эдвард часто запинался, как будто пытаясь придумать, что мне сказать, и как закрыть тему. И я видел, как он нервничал и был каким-то бледным от волнения. Он практически не смотрел в глаза, когда говорил. И голос у него сильно дрожал.
— Ну… Наталия тоже вела себя подобным образом… Сначала вела себя спокойно. Но стоило мне заговорить с ней об Эдварде и ее секрете, так она в миг стала зажатой и испуганной.
— Да, а ты узнала что-нибудь о той тайне, которую она скрывает?
— Ничего. Она отказалась говорить об этом. Хотя ясно дала понять, что какая-то тайна есть, и она не связана с Эдвардом.
— Этот парень тоже ничего не знает об этом, как он сказал… И в этом он мог так или иначе сказать правду. Возможно, Эдвард и правда ничего не знает о тайне Наталии.
— Верно… Скорее всего об этом знает только она одна. Но при упоминании этой тайны она дрожала еще сильнее, чем при упоминании Эдварда. В одном случае она с горем пополам старается сделать вид, что все хорошо. Но в этом моя подруга ничего не отрицает, хотя и наотрез отказывается говорить.
— Ох, черт, ну и проблема… — тихо стонет Терренс, проведя руками по лицу. — Не знаешь, за что браться: то ли пытаться узнать тайну твоей подруги, то ли выяснять причину конфликта Эдварда и Наталии.
— А ты думаешь, они и правда
