речь руководителя московской комиссии, полковника Жукова, из сейфа достал именной пистолет Макаров. На позолоченной табличке прочитал гравированную надпись «Душа ‒ Богу, жизнь — Отечеству, честь ‒ никому». Избитая фраза сотрудников ФСБ, ‒ вспомнил, как минуту назад эти слова ему высказал москвич. Извлёк у пистолета магазин и указательным пальцем провёл по патронам, остановился на втором. И стал его гладить, вспоминая, как после окончания института ФСБ лейтенантом мечтал стать генералом. Первые успехи по службе. Застолья с товарищами, козыряли словами «офицерская честь», «верность присяге», «защита Родины или смерть». Любимая девушка, свадьба, поздравление коллег, родственников, первый ребёнок девочка, второй мальчик, что может быть дороже, чем родные люди. Доллары для тебя дороже, товарищ генерал, доллары! Если ты променял любовь родных на виллу в Италии и на картину Рубенса. И винить людей, кто подложил тебе свинью, глупо. Сам влез в петлю, никто силой не тащил. Шорин, а это ты виновник во всех моих бедах, а еще другом называешься.
Это твоя идея создать группу агентов из лиц, прошедших горячие точки. Люди с боевым опытом помогут сотрудникам ФСБ решать задачи, поставленные руководством страны по борьбе с организованной преступностью. В итоге оба вляпались в большую лужу дерьма! Жуков сказал не спешить звонить в Москву, о наших «подвигах» начальству он доложил. Следственный комитет России пришлёт за нами конвой. СМИ бесплатно сделает из нас популярных людей: генерал ФСБ на пару с заместителем ввозили в страну наркотики. Вот это реклама! Но потеряв бдительность, помогли украинским террористам переправить через границу ещё и ПЗРК. Если бы не опера убойного отдела, то авиация страны не досчиталась четырех самолётов.
Магазин с патронами вставил на место, передернул затвор. Звук от затворной рамы прошёлся холодком по телу. Пистолет положил в карман кителя и вышел из кабинета. Навстречу попался молодой сотрудник, он спросил генерала:
‒ Виктор Васильевич, извините, мне нужно с вами посоветоваться. Когда вы сможете меня принять.
‒ Давайте сделаем так, я вам позвоню.
‒ Хорошо, ‒ ответил лейтенант и пошёл дальше.
Мазиков после слов лейтенанта хотел ему сказать: а чем я могу тебе помочь, когда сам себе не помощник. Открыл дверь кабинета Шорина, застал его, склонённым над девушкой. Она, сидя на стуле, всхлипывала, закрыв лицо руками, как бы защищала его. Дрожащими губами шептала:
‒ Мне нечего добавить. Не знаю, кто прислал конверт с флэшкой. Он лежал под дворниками. Я журналист и честно выполняю свою работу.
‒ Работу она выполняет, сгною в лагере, лично прослежу, чтоб тебя там во все щели, ‒ каким-то звериным голосом провопил Шорин угрозы. ‒ Вернёшься из зоны тогда, когда твои дети поведут внуков в школу, — и грубо положил свои руки на её плечи.
Мазиков смотрел на картину с допросом журналистки и не мог сказать ни слова, онемел язык. Шорина в таком нервном состоянии ещё никогда не видел. Опять же, выполняет моё указание жёстко поговорить с Андреевой, но я команду не давал трогать её пальцем. Лицо журналистки пунцового цвета, видать, он её ударил. Заместитель съехал с катушек, сейчас его «обрадую», скажу, опоздал ты, Олег Юрьевич, с допросом журналиста, паровоз твой ушёл. Про наши подвиги знают не только у нас в городе, но и уже в столице. А скоро узнает и вся страна. Перед тобой сидит журналист, и он тебя сам сгноит в лагере. У него запись наших разговоров с банкиром, где мы оба признались в преступлениях.
Генерал подошёл к Андреевой:
‒ Посидите в коридоре, мы вас позовём.
Журналист согнувшись, медленно дошла до двери, открыла её и вышла из кабинета.
Шорин, тряся руками перед лицом генерала, злобно сказал:
‒ Не вовремя ты зашёл. Пять минут, и она бы поплыла, как миленькая!
‒ Поздно плыть, когда берегов не видно. В Москве про наши тёмные дела знают. Жуков подсуетился. Стало быть, тебе он ещё не звонил, а я вот от него только что выслушал обвинительную речь.
Шорин взял со стола смартфон:
‒ Точно, звонил, звук выключен. Попробую с ним договориться, предложу деньги. Ничего не поделаешь, придётся раскошелиться. Не знаю, сколько запросит, наверное, наглеть не будет, как думаешь?
Мазиков, глядя на Шорина, понимал, утопающий цепляется за соломинку. Допускаю, москвич возьмёт от тебя деньги, следующим будет уже прокурор, поддерживающий твое обвинение, судья тоже не упустит момент, адвокат само собой. А твоя совесть, она, сколько попросит денег, чтобы до конца твоей жизни не напоминала, как ты приказывал своим агентам убивать людей. У совести нет карманов. Она страшнее лагеря, которым ты пугал Андрееву. Перед коллективом стыдно, в коридоре встретил молодого сотрудника, он попросил совета, а какие мы с тобой советчики, если у нас деньги — мерило службы в органах, ‒ вынул из кармана пистолет и наставил его на Шорина. Тот, не ожидая от генерала дерзкого поступка, с испуганным лицом шарахнулся назад, запнулся об стул и сел на него. Раздался выстрел, на серой стене яркой краской отпечаталась жидкость, стекая вниз. Шорин с прострелянной головой, сползая со стула, упал на пол. Пуля от второго патрона, который так «ласково» гладил пальцем обладатель именного пистолета, прошила его чекистское сердце, выйдя наружу, точно попав в портрет президента России, висевшего на стене. Портрет упал на пол, стекло разбилось вдребезги. Мазиков, опускаясь на колени, перед смертью успел прошептать слова «честь имею», наверное, они для него были важны.
Ермаков резко открыл дверь своего кабинета, так, что Семёнов, наливая из бутылки пиво, от неожиданности пролил его мимо кружки на брюки полковнику Жукову:
‒ Юра, приличные люди стучатся. Вадим, ты как большой начальник прикажи этому невеже, пусть войдёт в кабинет по форме! Никакого уважения к старшим!
‒ Товарищ полковник, беда в ваших войсках! ‒ Ермаков почти прокричал, назвав словом «ваши войска» структуру ФСБ.
‒ Юрий Николаевич, по твоему радостному лицу не вижу, что чекистское войско отступает! ‒ ответил Жуков.
‒ Что тянешь с докладом, ‒ поторопил его Семёнов, доливая в кружку Жукова пиво.
‒ Сегодня у моего убойного отдела «урожай»! Три трупа! Генерал Мазиков застрелил Шорина прямо в его кабинете и сам застрелился. Старшие коллеги только что звонили, они стоят на ушах! Следственный комитет всем личным составом выехал на место происшествия.
‒ Про третий труп не сказал, он кто? ‒ спокойным голосом спросил Семёнов, не скрывая на лице улыбку.
‒ Президент страны?! Пуля прошила генеральское сердце и угодила прямо в портрет, а вот кто на нём изображен, коллеги не сказали. У нас в стране за
