А вот это они хорошо придумали. Догадались, наконец-то. Четверка «Эмилей» резво уходит влево на вираж. Командой по рации отправляю за ними Колина Грея и его ведомого.
А передняя пара «джерри» выходит из пике у самой земли и тут же пытается удивить меня боевым разворотом. А вот зря вы это сделали, фашистики! Боевой разворот, конечно, есть очень хитрый маневр. И очень эффективный в таких вот ситуациях. Когда противник вас догоняет. Вот только немцы одного не учли. Они же перед этим разогнались до величин, запредельных для «Мессершмитта» Bf-109. На таких бешенных скоростях надо очень аккуратно маневрировать. И тем более, нельзя совершать вот такие резкие маневры. В общем, крылья у тех двух «сто девятых» не отвалились только чудом. Но на них начала отслаиваться обшивка. Из-за чего оба «Эмиля» вместо красивого боевого разворота, чуть было, не сорвались в штопор. Но удержались. Не сорвались. Однако, при этом потеряли скорость и маневренность. А к этому моменту мы уже были рядом. И открыли по ним огонь. М-да! В таком положении «Мессершмитт» практически беспомощен. Без скорости и маневра. И вниз не уйдешь, чтобы разогнаться в пикировании. Земля то близко. Высоты здесь метров сто. Не больше. В общем, эти немцы сами себя перехитрили. Вот не стали бы они изображать тут этот хитрый боевой разворот. Глядишь, еще бы и пожили. Немного. Отпускать то их я бы в любом случае не стал. А так получилось даже лучше. Не пришлось за ними экстремальные гонки устраивать у самой земли. Моя шестиструйная очередь буквально разрезает головной «сто девятый» пополам. Парашют? Вы что смеетесь? На такой то низкой высоте он даже раскрыться не успеет. В общем, третий помер! Пока обломки ведущего «Мессершмитта» сыпались вниз, Родриго Бельтран обстрелял своего немца. И попал, наконец-то. Чистая победа! Молодец! Красавчег-г-г! Поздравляю своего ведомого со сбитым и увожу «Спитфайр» вверх. Не люблю я эти сверхнизкие высоты. Они меня нервируют. Тут же запросто можно врезаться в какой-нибудь дом, скалу или дерево. А то и линию электропередачи зацепить. Не нравится мне вот так летать возле самой земной поверхности. Я высоту люблю. И чем выше, тем лучше.
Пока мы поднимаемся по спирали, к нам успевает присоединиться пара Колина Грея. Они своих немцев упустили. Те, врубив форсаж, смогли уйти. В принципе, пофиг! Главное — что истребители нацистов мы отогнали и не дали им атаковать Литхэрта и его людей. Какое-то время решаю, что делать дальше. Литхэрт, вроде бы, и без нас справляется неплохо. А вот 74-й явно нужна наша помощь. Они уже два «Спитфайра» потеряли к этому моменту. А сбили только одного «Эмиля». И не справляются с таким количеством противников. Многовато там немцев. Решено. Идем на помощь 74-й эскадрильи. Связываюсь с Литхэртом. Получаю от него разрешение. И направляю свой самолет в сторону воздушной карусели истребителей. Как всегда к цели подходим на большой высоте. А тут уже пасется пара «Мессеров». Увидев нас четверых, немцы не стали играть в героев и шустро ныряют вниз. Мы тоже пикируем. Пытаемся их перехватить. Неудачно. Немчура уже успела разогнаться и без труда отрывается от нашего преследования. Поняв, что мы их не догоним. Я с ходу переключаюсь на другую цель. Вот очень удачно прямо под нами пара «сто девятых» гонит одинокого «Спитфайра». Выхожу из пикирования и эффектным боковым разворотом сажусь им на хвост. В этот раз немцы меня не замечают. Они сейчас в охотничьем азарте следят за своей жертвой. Которая мечется и не дает себя убить. Пальцы на гашетках у них подрагивают от нетерпения. Они уже видят себя победителями в этой воздушной схватке. А вот хрен вам по всей морде, господа фашисты! Нельзя так расслабляться в бою. С упреждением бью по самолету вражеского ведомого. Есть контакт! «Мессершмитт», разбрасывая во все стороны куски обшивки, резко проваливается вниз. Фонарь кабины немецкого истребителя отлетает в сторону. И из нее как чертенок из табакерки вываливается пилот. Четвертый все! По нацистскому ведущему я успеваю лишь чиркнуть краем очереди. Опытный гад. Мигом просек, что случилось. И очень резким маневром ушел вниз с линии моего огня. Я в него тоже попал. Но как-то несерьезно. И ничего жизненно-важного у этого «Эмиля» не повредил. А жаль! И тут еще как назло пушки замолкли. Снаряды кончились, однако! Ничего. У меня еще четыре пулемета есть. Повоюем.
Вот только повоевать больше мне не пришлось. Так ни разу и те стрельнул больше. Появление нашей бравой четверки «Спитфайров» произвело на немцев удручающий эффект. Теперь их численное превосходство над английскими истребителями стало не таким весомым. Да, и патроны с топливом у арийцев тоже были не бесконечными. В общем, они начали выходить из боя. И делали это очень профессионально и быстро. Чувствуется, что этот маневр у них отработан до автоматизма. Что, что, а убегать с поля боя немецкие пилоты умеют очень виртуозно. Литхэрт тоже, натешившись с бомбовозами противника, начал отводить свою группу. У них тоже патроны закончились. 74-я эскадрилья после всех своих потерь также в бой не рвалась. И за удиравшими немцами вдогонку бросаться не спешила. Вот так этот воздушный бой и закончился. Кстати, наша эскадрилья опять потерь не имела. Праздник продолжается, однако!
Следующий налет Люфтваффе устроили на Лондон. Но на его отражение мы были не готовы вылететь. Мы же только что вернулись с предыдущего вылета. И наши авиатехники копошились у самолетов. Заправляли топливо, заряжали боеприпасы и проводили мелкий ремонт. Были у нас повреждения в этом бою. Были. Но слава Богу, никого из наших не сбили. В отличие от 74-й эскадрильи, которая понесла потери. Когда я вылез из своего истребителя, то возле него меня уже встречала Крэш. Эта овчарка как-то быстро приняла меня за своего. И особо выделяла из толпы. Впрочем, это и не удивительно. Я же ее постоянно подкармливаю всякими вкусностями из летной столовой. Люблю я собак, понимаешь. А что тут такого? Это моя жена их терпеть не может. Ее в детстве собака покусала. И потому у нас дома собак не было. Мы с Анной Марией об этом договорились. Но здесь я оторвался по полной. Всячески баловал живой талисман нашей эскадрильи. И Крэш отвечала мне преданностью. Собаки чувствуют, когда их любят. И чтобы там ни говорили разные яйцеголовые ученые. Но я верю, что собаки могут очень тонко чувствовать эмоции людей. Вот и сейчас, дождавшись когда я спрыгну с крыла «Спитфайра» на траву, овчарка радостно ткнула своим носом
