— О чем разговор? — спросил Хоули.
— Маргарет собирается познакомить Этель со своим младшим садовником. Возможно, этому человеку необходима жена.
— Я правда не могу, — сказала Этель.
— Староват для вас? — с улыбкой спросил Алек.
— Право же, Кора, — произнес, нахмурившись, Хоули. — По-моему, это совсем неуместно.
— Замужество, дорогуша, — спокойно сказала Кора, наклонившись над столом и накрыв рукой крохотную ладошку Этель, — это счастье. Если б вы только знали, как счастливо прожили мы с Хоули эти пятнадцать лет, вы бы ни о чем другом и не мечтали. Нет, заметано, — сказала она, убрав руку. — Мы все устроим.
— Пожалуй, не стоит, — твердо проговорила Этель. — Право же, миссис Криппен. Я действительно не могу.
— Наверно, у нее есть молодой человек, — сказала Луиза Смитсон, внимательно за ней наблюдая, и расплылась в улыбке. — Вероятно, у бедняжки тайный роман, о котором она не хочет нам рассказывать.
— Это правда? — удивленно спросила Кора. — В уме не укладывается, Луиза. Неужели это правда?
— Нет, — ответила Этель.
— Кора! — воскликнул Хоули.
— Ну Хоули, мы же просто шутим. Посмотри на нее. Покраснела как рак. Ее сердце отдано другому. Но он об этом не знает. Это, случайно, не Алек? Я бы на вашем месте не морочила себе голову. О таких, как он, говорят «поматросил и бросил». Мужей среди них не ищут.
— Извините, я выйду на минутку, — проронила Этель, вытерев губы салфеткой, и встала.
— На втором этаже. По коридору налево, — с ухмылкой сказала Кора вдогонку униженной девушке. «Будет знать, как за мужа моего заступаться, — подумала она. — Мерзкая тварь!»
Этель стояла в ванной, тихо плача и пытаясь успокоиться, чтобы глаза и щеки не покраснели от слез. Она и сама не заметила, как привязалась к Хоули. Этель даже не думала в него влюбляться: с самого начала считала его не возлюбленным, а скорее отцом, что должен заменить ей родителя, которого она никогда не знала. Отец умер, когда она была еще маленькой, а от матери — буйной пьяницы — остался только шрам над верхней губой, после того как в детстве она ударила Этель по лицу: мать носила кольцо с острым краем. Подобно Джезебел Криппен, она называла себя женщиной набожной и воспитывала дочь в страхе Божьем, но ее поступки шли вразрез со словами. Повзрослев, Этель не искала любви и никогда особо о ней не думала, пока Хоули Криппен не покорил ее своей добротой. Когда они работали вместе, бок о бок, ее не покидало новое ощущение безопасности и счастья. Если он был весел на работе, Этель весь день ощущала себя счастливой. Но иногда он приходил в мрачном настроении и был с ней холоден, даже немного пугал ее своим поведением. Одно Этель знала точно: Кора Криппен — бессердечная, злобная, противная, властная стерва. К тому же проницательная. Ведь она, конечно, была права. Сердце Этель принадлежало другому. Но не могла же она признаться в любви к Хоули на этом ужине по случаю годовщины их свадьбы. Этель взяла себя в руки и решила вернуться в гостиную максимум еще минут на двадцать, чтобы извиниться и уйти в одиночестве домой. А потом никогда больше не возвращаться в этот дом, пока в нем живет Кора Криппен.
Она открыла дверь и в испуге подскочила: дорогу на лестницу ей преградил Алек Хит.
— Привет, — сказал он, подмигнув.
— Мистер Хит, — произнесла она, удивившись, что он стоял так близко к двери ванной.
— Куда спешим? — спросил он. — Ты что, даже не спустишься вниз?
— Ненадолго, — ответила она. — Чудный вечер, правда?
— Не пытайся меня обмануть. Она тебя ненавидит, да и ты, наверно, терпеть ее не можешь. Не стоит и время тратить.
Этель нахмурилась. Он, конечно, был прав, и она с радостью это признала бы, но не смогла. Сейчас он тоже на нее напирал, и девушка молилась о том, чтобы он ее пропустил.
— На твоем месте, — сказал он, — я бы не обращал на Кору никакого внимания. На самом деле она нормальная, но бывает настоящей стервой, если захочет.
— Я думаю, я…
— Но в одном она права, — продолжал Алек, развернувшись и прижав ее к стенке. — Тебе нельзя оставаться одной. Знаешь, ты ведь красивая. Даже с этим шрамом. — Он наклонился вперед и провел своими толстыми пальцами вдоль рубца, а Этель нервно вздрогнула, не в силах вырваться.
— Мистер Хит, прошу вас, — взмолилась она.
— Тс-с, — прошептал он. — Просто получай удовольствие. — Его правая рука спустилась от шрама к шее, и он медленно провел пальцем по ее коже, а левая потянулась к ее груди.
Этель воспротивилась.
— Отстаньте от меня, — закричала она. — Прошу вас, мистер Хит, отстаньте.
— Помолчи хоть минуту, — прошипел он и прижался к ней. Она почувствовала, как он возбудился, и, взглянув на лестницу, подумала: что, если просто броситься вниз — не убьешься ведь насмерть? Однако Алек на мгновение отпустил ее и сделал шаг назад, чтобы поправить брюки. В этот миг между ними образовался просвет, и когда она уже была готова броситься наутек, внизу на лестнице показался Хоули, который на них удивленно посмотрел.
— Этель, — сказал он. — Все в порядке?
— Все хорошо, Хоули, — ответила она, взяв себя в руки, и, оттолкнув Алека Хита, начала порывисто спускаться по лестнице.
Пока она уходила, Алек сердито кривил губы.
— Этель, вернись. Давай договорим, — сказал он.
— Нет, спасибо, мистер Хит, — крикнула она, не оборачиваясь.
Хоули уставился на Алека, не понимая, что произошло, но молодой человек не обращал на него никакого внимания.
— Приятно было познакомиться, — крикнула она ему. — Хоули, — прошептала затем тихо, — мне уже пора.
— Но, Этель, мы…
— Хоули, я ухожу, — упрямо сказала она.
Они с минуту пристально смотрели друг на друга, и ему захотелось схватить ее за руку и со всех ног убежать вдвоем подальше от Хиллдроп-креснт, 39.
— Конечно, — промолвил он, кивнув. — Простите. Мне очень жаль.
— Вы не виноваты, — сказала она, сняв пальто с вешалки. — Пожалуйста, попрощайтесь за меня с остальными. И спасибо за чудесный вечер.
— Этель, что мне вам сказать?
— Не говорите ничего, Хоули. Я должна идти.
Он подался вперед, желая облегчить душу, но по лестнице спустился Алек и остановился перед ними, не дав ни минуты побыть наедине.
— Увидимся завтра на работе, — пробормотал Хоули. Этель отворила дверь и исчезла, быстро закрыв ее за собой и оставив доктора Криппена одного, дрожащего от гнева и ненависти.
Понедельник — традиционно самый тяжелый день недели — в лавке выдался очень спокойным. Все утро Хоули просматривал счета вместе с мистером Маньоном, который, как ему показалось, был уже не жилец на этом свете. В последнее время он еще больше сгорбился и одряхлел: очевидно, ему с трудом давались даже простейшие арифметические действия. Хотя Маньон ходил теперь в магазин лишь два раза в неделю — утром в понедельник и вечером в пятницу, — Криппен старался сообщать старику даже о самых незначительных происшествиях. Делал это из уважения к нему. Раз уж его умственные способности начали слабеть, рано или поздно ослабеет и весь организм, и Хоули как врачу хотелось это предотвратить.
