одной ведь не было невинницы!
Но, даже если б и нашелся целый взвод целочек, через них всех прошла бы серебряной дорогой — ОНА одна.
Как вот сейчас, вот теперь рассекала память и плоть криками, слезами, задавленным, угасающим дыханием, петельными, почти предсмертными хрипами…
Всю память. Не только о тех, которых не было, но и о тех, что были — нахрапистых, многоопытных…
Чужих.
Заставляла забыть, и забыть навсегда их всех. Как будто не существовало прежде никого. И ничего.
— Люблю тебя, — горячо и искренне прошептал льерд в ухо супруге, сминая её тело своим, ощущая уже близкие, последние его судороги — Хочу только тебя, Эмми…
Плавно и мягко двигаясь вслед за ней, расплавился и сам, легонько прикусив серебристую кожу на худеньком плече…
…Несколько позже, ополоснувшись в ещё тёплой купели и забравшись в постель, Ланнфель терпеливо ждал, когда жена облачится в длинную, ночную сорочку и тщательно расчешет волосы.
На кой хрен ей требовалось всё это делать каждую ночь, льерд в толк взять не мог.
Но ждал, однако же, лежа на чистых простынях и закинув ногу на ногу.
Льерда появилась скоренько, намытенькая, пушистенькая, пахнущая свежестью и совсем чуть — чуть недавней страстью.
— А знаешь, — начала она шепотом, залезши под одеяло и прижавшись к горячему боку супруга — Скажу тебе секрет, Приезжий! То, что ты языком со мной вытворяешь, женщина тоже может сделать мужчине. Вот… Не подозревал о таком?
И тут Ланнфель закашлялся, задохнулся от возмущения.
— Ну ка, ну ка, — задушенно прохрипел он, поворачиваясь к жене — Расскажи мне, дорогая моя… Откуда у тебя такие познания⁈
Подогретое смутной ревностью воображение тут же подсунуло вольнику миллион картинок, сложенных веером и, как на подбор, одну гаже другой.
«Что с того, что пакостница снизу нетроганная? — зашкворчало внутри яростное пламя — Не пробовала ли она с тем… с Ригзом подобных утех? Не открывала ли ротик, чтоб заглотить червячка? УБЬЮ!»
— Убью, Эмелина…
Ошарашенная магичка тут же отпрянула прочь.
Поняв, что сболтнула глупость, замахала руками, стараясь глядеть прямо в болотные глаза, уже разрезанные надвое змеиной полоской, и начинающие гореть:
— Ты что⁈ Диньер!
— С тем сосунком баловались? — ревнул Зверь, протягивая руку и сминая когтями мелкоцветочную ткань сорочки жены — ОТВЕЧАЙ! Сосала ему? Убью… суку!
Сглотнув липкую, кислую слюну, хлопнула по терзающей ночную одежду, страшной руке:
— Болван ты, Приезжий! Спятил совсем… За каждым углом тебе Тинджер мерещится! Ты уж и в спальню к нам готов притащить его! Причём здесь он? Тин никогда себе ничего подобного не позволял… В Пансионе девочки рассказывали. Да и книжки такие есть… ну, про ЭТО. Там много чего понаписано и понарисовано… Хотя, откуда ж тебе знать? Ты и читать — то не умеешь…
Услышав о Пансионе, книжках и девочках, льерд вроде бы успокоился.
Даже хохотнул, тихо и относительно облегченно…
Быстро прижав к себе настороженно глядящую Эмелину, поцеловал её в переносицу.
— Болтаешь разную дрянь, — пробормотал, поднимаясь — Спать тебе надо…
— А тебе? — магичка приподнялась на локте.
Вольник натянул штаны:
— Пойду перекурю. Спи, я сейчас.
Отодвинув тяжелую штору и грохнув дверью, он вышел на засыпанный снегом балкон.
Навалившись на каменный, ледяной отлив, посмотрел вниз, выпустив клуб дыма прямо в падающий снег и ночную тишину.
«Вот же дура, — покрутил головой, ужасаясь только что чуть было не свершенному им же самим злодеянию — Я ведь и впрямь… мог её убить. Дура эта Эмми, набитая! Мозги аки кисель овсяный…»
Крепко матюгнув про себя еще раз глупую благоверную, вольник вдруг замер, пристально вглядевшись во что — то внизу.
…Там, на расчищенной дворником, но уже страдающей от непрекращающегося снегопада дорожке, идущей от запасных ворот прямиком к небольшому крыльцу, которым пользовалась обычно прислуга, кто — то стоял.
И смотрел вверх. Прямо на него, Ланнфеля.
Глава 49
Утро выдалось чудесным! Сильный снегопад, к рассвету всё же прекратившись, уступил место тишине и покою.
Ветер, поиграв на прощание лысыми ветвями деревьев и, дёрнув несколько раз плотные ткани укрытий обрезанных на зиму кустов, наконец — то занялся своим прямым делом. Словно спохватившись, быстренько растолкал тяжелые, снеговые тучи, выпустил на свободу прячущийся за ними, холодный, бодрящий свет.
Хитрый лучик, попрыгав по заснеженному саду веселым зайцем и, взобравшись на балкон особняка, поднырнул под неплотно задернутую занавесь.
Оглядевшись по сторонам, тонкой змейкой прополз по полу спальни, взобрался на постель и, тронув дрожащие, длинные ресницы спящей магички, принялся путаться в белых, растрепавшихся от сна волосах.
Эмелина, что — то пробормотав, перевернулась на другой бок и натянула на голову толстое покрывало.
— Спи, спи, — шепнул Ланнфель, поднимаясь с постели — Спи, Серебрянка.
Встав с постели и поправив шторы, начал одеваться.
— Ты куда? — раздался сонный вопрос из плотного «покрывалового» кулька — Диньер…
— Вниз спущусь, — вольник натянул штаны — Имение обойти надо. Ночью сильный ветер был, не повалил бы чего… Не вздумай за мной сорваться, Эмми. А то начнешь сейчас свои свистопляски…
Эмелина поворочалась, освобождаясь от мягкого плена.
— А завтракать? — высунув, наконец, голову, спросила она — Тебя же кормить надо…
Вольник хмыкнул:
— Чем, титькой? Прости, дорогая, но я уже давно вышел из этого нежного возраста. Конечно, сиськи у тебя лучше некуда, льерда Ланнфель, но… Мне в еду они не годятся.
Супруга в ответ на это замечание только хихикнула.
Тут же, добавив что — то вроде «пошляк!», смежила веки, готовясь вновь уснуть.
Наклонившись и коротко поцеловав супругу в теплую макушку, льерд вышел из спальни, притворив за собой дверь.
Спускаясь по лестнице, теперь он думал и страшно жалел только лишь об одном.
Увидев ночью странную фигуру в саду, сразу ничего не предпринял.
Надо было бы выбежать на улицу тут же, да посмотреть, что за незваный гость шляется возле особняка! К слову, льерд так бы и сделал, он даже и руку уже занес, чтоб ухватиться за ближайшую ступень, выдолбленной в стене наружной лестницы, но…
Перегнувшись через каменеющий холодом отлив, никого внизу не увидел…
Замотанные кусты всё также стояли стражами, мрачными и молчаливыми, верхушки деревьев рвал ветер, снег сыпал ровно крупа из рваного мешка какого нибудь ротозея — хозяина, и… всё. Ничего, кроме обгадившейся погоды и засыпанного сада вольник не заметил!
Конечно же, первой мыслью было вернуться в спальню и рассказать всё Серебрянке.
Однако же, льерд тут же отринул эту мысль. В зад собачий мучать девчонку страшилками! Ей и так здорово досталось, да и что — то подсказывало ему, что достанется ещё…
